Королевская постель
Шрифт:
Он взял ее руку, повернул ладонью вверх и стал медленно целовать, словно давая себе время подумать над ответом.
– Нет. Прежде всего потому, что он очень заботился о моем воспитании. Именно то, что я знал, чей я сын, сделало меня человеком, личностью. Пока я не знал этого, я был никем. Конечно, я постепенно привык к тому, что у меня нет ни дома, ни родных. Но когда я слышал, что мои товарищи собираются по домам на праздники или видел, как на них смотрят их матери, как они улыбаются…
– Наверное, именно поэтому, Дикон, я иногда чувствую себя
– Ты для меня – весь мир…
– Кроме твоего ремесла! Увы! Я не могу восполнить то, что может дать только оно.
– Нет. Этого никто и ничто не может ни заменить, ни восполнить. Но я должен научиться переживать и такие неудачи. И дело не в моих претензиях на признание или славу. Просто мы должны есть, а у меня нет никакой работы.
– Нам еще надолго хватит денег от продажи «Кабана».
– Неужели ты думаешь, Танзи, что у меня совсем нет гордости?
– Гораздо больше, чем нужно. – Она быстро дотронулась до его руки, словно стараясь загладить резкость этих слов. – Но твоя скромность делает ее менее заметной.
Видя, насколько она устала, Дикон зажег свечу и повел ее наверх, в спальню.
– Даже если мир бы перевернулся, нам все равно надо немного поспать. Завтра я попробую поискать работу, – сказал он.
Большую часть ночи они провели без сна, каждый из них притворялся спящим, чтобы не волновать другого.
Он не слышал меня, когда вчера утром я сказала, что и у меня могут быть для него хорошие новости, думала Танзи, глядя в окно на поднимающееся из-за ивняка солнце. Если бы он слышал, он бы спросил меня вечером. Он слишком любит меня, чтобы забыть. Но сейчас не время говорить об этом: он остался без работы, и, наверное, известие о том, что у нас будет ребенок, не сильно его обрадует.
Танзи поднялась, как только рассвело. Она разожгла очаг, накрыла стол и приготовила завтрак, но Дикон все не спускался. Войдя в спальню, она увидела, что он лежит, подложив под голову руки, глядя в потолок.
– Мне казалось, что ты собирался поехать поискать работу, – сказала она с укором.
Он быстро спустил ноги и сел на постели, глядя в ее встревоженное лицо.
– Я думал, дорогая моя. Ведь мы с тобой еще вчера решили, что бессмысленно обращаться к лондонским строителям. Им понадобятся рекомендации, а единственное имя, которое я могу назвать, – Орланд Дэйл. Я должен поехать в Оксфорд, потому что там строятся новые колледжи. И там очень нужны умелые каменотесы.
– В Оксфорд?! Жить здесь и ездить в Оксфорд?! – повторила Танзи осматривая комнату, которую они обставляли и благоустраивали для себя и чувствуя, что почва уходит у нее из-под ног.
– Я поеду один, найду работу, а потом подыщу для нас какой-нибудь дом. Не огорчайся, моя дорогая. Вспомни, как нам раньше везло в Оксфорде! Как мы там были счастливы!
Танзи ничего не ответила. Тогда она еще не была замужем. Когда женщина замужем и ждет ребенка, ей тяжело расставаться со своим мужем.
– Я не останусь там надолго, может быть, всего лишь
– Представь себе, что господин Мойл услышит об этом от Тома или еще от кого-нибудь и приедет сюда?
– Ты боишься..! Нет, Танзи, нет. Конечно же, он не выгонит тебя… По крайней мере, до моего возвращения. Он слишком порядочный человек. К тому же и его сестра постоянно демонстрирует свою симпатию к тебе.
Он оделся, и они позавтракали, обсуждая за едой более подробно его планы.
– Если ты считаешь, что принял правильное решение, уезжай побыстрее, – сказала Танзи, думая только о том, что чем быстрее он уедет, тем быстрее вернется обратно.
– Я уеду сегодня же. Пожалуйста, собери мне на дорогу еду, – сказал он, проявляя отцовскую решительность. И гордо отказался взять хоть немного денег на первое время.
– Я сразу же начну зарабатывать. Даже если мне придется делать совсем неквалифицированную работу, просто заниматься физическим трудом до тех пор, пока я не найду ничего получше, – заверил Дикон жену.
Его веселая решимость огорчила Танзи, и, увидев слезы у нее в глазах, он сам почувствовал себя менее уверенно.
– Мне не нравится, что ты остаешься здесь одна. Особенно ночью.
– Я не буду бояться, – соврала Танзи. – Да и сокольничий с женой совсем рядом.
– Как бы мне хотелось, чтобы Уилл Джордан мог побыть с тобой здесь! – воскликнул Дикон, когда все его инструменты были аккуратно уложены и собраны обе дорожные корзины.
– Он собирался завтра уехать из Лондона: он боится, что если он еще задержится, его ученики перезабудут все, чему он их учил. – Мысль о школе напомнила ей о чем-то важном. – А что с твоей книгой?
– Я оставляю ее на твое попечение.
– Эта такая ценность… Знаешь, Дикон, что бы мне хотелось больше всего? Чтобы Джод переехал ко мне вместо того, чтобы возвращаться в Лестер с мистером Джорданом.
– Охранять мою книгу вместо кошельков! Прекрасная идея! Но для меня гораздо важнее, чтобы он охранял тебя. Я заеду к нему на Чипсайд и спрошу, может ли он приехать.
– Он говорил мне, что в Лестере у него есть только случайная работа. Ему было плохо в «Кабане» после моего отъезда… Ты думаешь..?
– Что?
– Мы можем оставить Джода здесь? Я хотела сказать, и после твоего возвращения? Он может присматривать за лошадями, а зимой топить печи…
Дикон обратил внимание на то, что Танзи очень бледна, но приписал это пережитым волнениям.
– Я и раньше думал об этом, – сказал он мягко. – Как признается сам старик, ради тебя он готов на все, даже на убийство. Я попрошу его приехать засветло.
Мысль о том, что она остается не одна, успокоила и развеселила Танзи.
– Не забудь передать привет мистеру Джордану и Гудерам, – сказала она и тут же спохватилась, что ей вовсе не хочется, чтобы Дикон встречался с ними: в таверне уже, наверное, перебывало немало народа, и Ред Лакин, конечно, туда тоже заскакивал, и им все известно с его слов.