Королевская постель
Шрифт:
– Она всегда хранилась в этом футляре, который я сделал вскоре после приезда в Лондон. Я очень редко мог вынуть ее и хоть немного почитать.
– Конечно, только тогда, когда ты оставался один, – сказала Танзи.
Она сразу же вспомнила, каким юным и смущенным он был, когда они встретились впервые, и как он сетовал, что, постоянно живя вместе с другими учениками, никогда не имеет возможности побыть наедине со своими мыслями и чувствами.
– Совсем не потому, что мои товарищи могли бы испортить ее, – поспешил он объяснить ей. – Некоторые из них происходят из семей, в которых есть книги, и даже жалеют,
– Теперь она будет в полной безопасности. Можешь мне поверить, я никогда не стану мешать тебе болтовней, когда тебе захочется почитать. Я всегда буду помнить о том, как часто у тебя не было возможности побыть наедине и спокойно посидеть над книгой. Давай положим ее на тот стол, который тебе сделал в подарок Ред Лакин, и накроем ее маминой салфеткой.
– Нет, я думаю, что не стоит. Люди могут заинтересоваться ею, начать расспрашивать… Пусть она лежит возле нашей постели, раскрытая.
Как и все новобрачные, они с гордостью и удовольствием занимались благоустройством своего первого дома. Джон Мойл и его друзья часто приезжали на охоту, и Танзи всегда встречала их с радушием. Иногда вместе с ними появлялась и его сестра. И даже сам Том Худ. Казалось, он стал полноправным членом этой семьи.
Между тем наступила весна, и в саду появились первые всходы ноготков. Дикон с помощью своих друзей отремонтировал дом – обновил фасад, прорубил окно в кухне, чтобы Танзи было светлее и приятнее там находиться, починил крышу. И однажды, проводив своих друзей, Джон Мойл специально задержался, чтобы посмотреть все это.
– Худ говорит, что вы заметно улучшили мою собственность, – сказал он. – И я очень рад убедиться в этом перед возвращением в Кент, где наше старое поместье превратилось в источник забот и расходов, потому что нуждается в основательном ремонте.
– С вашего разрешения, сэр, я позволил себе проявить в этом доме некоторую самостоятельность, – ответил Дикон. – Прежде всего, это относится к камину в гостиной. Ну и, конечно, я постарался всюду, где возможно, сделать дополнительные окна, чтобы было светлее.
Казалось, что Мойл, неравнодушный к любой творческой работе, был очень доволен.
– И Дикон еще починил крышу в спальне, там, где между балками прохудился потолок, – сказала Танзи с гордостью. – Не хотите ли посмотреть?
Они втроем поднялись по узкой винтовой лестнице и остановились на пороге уютной солнечной комнаты.
– Как вы прекрасно все сделали! – воскликнул Мойл. – И какая красивая полка!
Неожиданно его взгляд – взгляд любителя и ценителя красивых вещей – привлекла прекрасно оформленная книга в кожаном переплете, которая лежала на ней.
– Я вижу, что у вас есть одна из какстоновских книг! – воскликнул он, более удивленный не тем, что Дикон ее читает, а тем, что она у него есть.
– Это книга графа Риверса «Высказывания философов», – ответил Дикон с гордостью, расстегивая массивную металлическую застежку и раскрывая книгу на той странице, на которой он прервал чтение.
В течение нескольких минут они рассматривали книгу, обсуждая ее необыкновенные
Танзи, стоявшая на лестничной площадке, без труда могла видеть, как их хозяин любовно, чтобы не сказать – завистливо, перелистывает страницы. Хоть он и богатый человек, подумала она, но такой книги у него нет. И тут она увидела, что Джон раскрыл книгу на титульном листе, где была подпись, сделанная четким почерком покойного короля – «Король Ричард». Не подозревая, что за ним наблюдают, Джон Мойл долго рассматривал эту надпись, затем очень осторожно закрыл книгу на застежку. Повернувшись и увидев Танзи, он не сказал ничего.
Однако, когда все собрались в гостиной, она заметила, что он необычно молчалив и несколько раз бросал на ее мужа очень пристальные, изучающие взгляды. Ее поразило, почему он прямо не спросил, как это сокровище попало в руки к Дикону. У Танзи даже мелькнула такая безумная мысль – уж не подумал ли Мойл, что Дикон украл эту книгу. Однако, зная, как преданно Мойлы служат новому королю, она ничего не рассказала мужу ни о том, как Джон рассматривал книгу, ни о своих мыслях, чтобы не тревожить его.
– Вот и прекрасно. Он не сделал никаких замечаний по поводу моих переделок, – сказал Дикон с облегчением, когда Джон Мойл ушел, чтобы перед возвращением в Лондон взглянуть на нового сокола.
– Он очень доволен тем, что ты здесь сделал, – ответила Танзи. – Но ты работал слишком много, Дикон. Целый день там, в Казначействе, а потом здесь. Не успеешь поужинать и сразу же хватаешься за работу.
– И я совсем забыл о своей жене, самой прекрасной жене, которую когда-либо видел свет, – сказал он с искренним раскаянием. – В воскресенье мы поедем в Гемптон верхом, посмотрим монастырь, который стоит на берегу. Возьмем с собой твои чудесные пироги и домашнее пиво и поедем.
Но этим планам не суждено было осуществиться. Когда на следующее утро Дикон собирался на работу, неожиданно примчался Ред Лакин.
– Мастер зовет тебя, – крикнул он, задыхаясь.
– Я и еду, Ред. Отчего такая спешка? – спросил Дикон, пристраивая седло. – Солнце едва всходило. – Мне кажется, что я не опаздываю.
– Не в Казначейство. Он не там тебя ждет. В Вестминстере.
– В Вестминстере?
– Да. Он пришел ко мне, как только встал, чтобы я поспешил предупредить тебя. Мастер Вертье хочет тебя видеть!
– Мастер Вертье?!
Дикон замер, одна нога в стремени, вторая – застыла в воздухе. Танзи, которая вышла проводить его, остановилась, как вкопанная.
– Да, Дикон. Я не знаю, что это может означать, – сказал Ред, переводя дыхание. – Единственное, что я могу тебе сказать, это то, что наш мастер надел свой лучший камзол, тот самый, в котором он был на нашем экзамене, и что он хочет, чтобы ты встретил его около дома братьев Вертье, возле аббатства.
– О, Дикон, тебе не кажется, что речь может идти о какой-то важной работе? – практичная Танзи схватила поводья Мопси и намотала их на крюк. – Пожалуйста, вернись и переоденься поскорее. Я только вчера отгладила твой камзол. И, Ред, – крикнула она через плечо, – если хочешь пива – в пивоварне есть холодное!