Королевские милости

Лю Кен

Начальник принудительных работ объяснил капитанам их обязанности.

– У вас десять дней, чтобы доставить команду рабочих к Мавзолею императора Мапидэрэ – да упокоится его душа. Регент и император очень недовольны, что строительство вечного дома для отца императора идет медленно. Если опоздаете на один день, каждый из вас потеряет одно ухо; если на два – глаз; если задержка составит три дня, вы умрете, ну а если больше трех дней, ваши жены и матери будут проданы в бордели, а отцы и дети приговорены к вечной каторге.

Хуно Крима и Дзапа Ширин содрогнулись, посмотрели на небо и вознесли молитву: пусть погода остается

спокойной, пока они ведут свою группу рабочих, и сразу отправились на запад, в портовый город Канфин, где должны были сесть в лодку, которая проплывет вдоль побережья и доставит их на север, а затем двинется вверх по реке Лиру к Мавзолею, находящемуся возле Пэна. Шторм будет означить задержку.

Тридцать мужчин, приговоренных к принудительным работам, на рассвете усадили в три повозки, запряженные лошадьми, и заперли двери на замок, чтобы осужденные не сбежали. Два имперских солдата должны были сопровождать караван до следующего города, где местный гарнизон отправит двух своих стражников до следующей остановки.

Сидевшие внутри повозок рабочие смотрели в окна, пока караван двигался по дороге на запад.

Хоть лето уже приближалось к концу, поля не золотились от созревшей пшеницы, да и людей там работало совсем немного. Таких жестоких тайфунов, как в этом году, не помнили очень давно, и посевы на многих полях погибли из-за дождей. Женщины, чьи сыновья и мужья ушли, чтобы претворить в жизнь великие мечты императора, старались сами ухаживать за полями. То зерно, которое им удавалось собрать, приходилось отдавать сборщикам налогов. И хотя голодные крестьяне снова и снова просили отсрочек в платежах, из Пэна неизменно приходил отрицательный ответ.

Более того, квоты на принудительные работы и налоги постоянно увеличивались. Новый император Ириши приостановил работу над туннелями, решив построить себе новый дворец, а кроме того, раз за разом расширял Мавзолей, чтобы выразить свою благодарность отцу.

Мужчины молча смотрели на лежавшие у дороги тела умерших от голода людей: страшные исхудавшие гниющие трупы, лишенные всего, даже тряпья, заменявшего им одежду. Голод пришел во многие селения, но командиры гарнизонов отказались открыть имперские хранилища с зерном для армии. Все, что можно было съесть, давно съели, и солдаты начали варить кору и выкапывать из земли коренья. Женщины, дети и старики пытались идти туда, где, по слухам, еще оставалась пища, но часто не выдерживали, без сил падали на обочине, и их пустые, лишенные жизни глаза смотрели в столь же пустое равнодушное небо. Периодически слышался тихий плач еще живых детей, лежавших рядом с умершими матерями.

Молодые люди, которым удавалось избежать призыва на работы, иногда уходили в горы, где объединялись в шайки и разбойничали, а имперские войска охотились за ними как за крысами.

Караван ехал все дальше, мимо мертвых тел, пустых полей и хижин в сторону порта Канфин, постепенно приближаясь к великолепию Безупречного Пэна, столицы империи.

Караван проехал через центр маленького городка. Полуобнаженный старик брел по площади и кричал, обращаясь к пешеходам и тем, кто ехал в повозках:

– Гора Рапа содрогается от внутреннего гула впервые за последние пятьдесят лет, а водопады Руфиццо пересохли. Черные пески побережья Луто покраснели от крови. Боги

недовольны Домом Ксаны!

– Он говорит правду? – спросил Крима и почесал лысину. – Я не слышал об этих знамениях.

– Кто знает? Может, боги действительно рассержены. Или старик злится из-за голода, – ответил Шигин.

Солдаты, сопровождавшие караван, делали вид, что не слышат старика. Они тоже родились в крестьянских семьях и знали подобных ему людей у себя на родине, на Руи и Дасу. Император Мапидэрэ оставил множество вдов и сирот по всему Дара, и даже острова Ксаны не избежали жестокой участи. Иногда гнев становился таким сильным, что люди не выдерживали и начинали выкрикивать предательские мысли только для того, чтобы продолжать дышать. Возможно, не все подобные этому старику на самом деле были безумны, но все предпочитали делать вид, что так и есть.

Солдатам платили из имперской сокровищницы, но из этого не следовало, что они забыли, где родились.

Весь четвертый день не прекращался дождь. Крима и Шигин смотрели в окно постоялого двора, а потом в отчаянии закрыли лица руками.

Они находились в Напи, в пятидесяти милях от порта Канфин, но для повозок дороги оставались непроходимыми. Впрочем, даже если бы они сумели добраться до побережья, ни одно судно не согласилось бы поднять в такую погоду парус.

Вчера был последний день, когда у них оставались шансы добраться до устья реки Лиру и вовремя отплыть в Пэн. Каждая уходящая минута означала страшную судьбу для них и их семей. Как бы имперские судьи ни интерпретировали законы: в соответствии с буквой или духом, – значения не имело, на пощаду рассчитывать не приходилось.

– Все бесполезно, – сказал Крима. – Даже если мы доберемся до Пэна, то станем инвалидами или удостоимся еще более страшной участи.

Шигин кивнул.

– Давай соберем оставшиеся деньги и хотя бы поедим напоследок.

Крима и Шигин получили разрешение от солдат покинуть постоялый двор и отправились на рынок.

– В океане в этом году совсем мало рыбы, – сказал им торговец. – Возможно, даже рыба боится сборщиков налогов.

– Или множества голодных ртов по всему Дара.

Однако они заплатили непристойно высокую цену за рыбу, а потом за вино, потратив в результате все оставшиеся деньги. Мертвецам ни к чему медяки.

– Пойдем, пойдем, – замахали они руками тем, кто оставался на постоялом дворе. – Даже печальным людям, которым предстоит потерять уши и глаза, нужно есть, и есть хорошо!

Мужчины кивали. В этих словах была истинная мудрость. Для рабочих, призванных на принудительные работы, жизнь состояла из череды порок, к тому же нельзя бесконечно испытывать страх – наступает момент, когда желание наполнить желудок становится важнее всего остального.

– Кто из вас хороший повар? – спросил Крим и за жабры поднял большую рыбину с серебристой чешуей и радужными плавникам.

У всех рты тут же наполнились слюной – ведь они так давно не ели рыбы.

– Мы.

Вперед вышли два брата, Дафиро и Рато Миро, шестнадцати и четырнадцати лет, еще совсем мальчишки. Пэн забирал на работы все более и более молодых мужчин.

– Вас научила готовить мать?

– Не-е, – сказал Рато, младший брат. – После того как в Великих туннелях умер па, она все время спала или пила…