Королевский флеш
Шрифт:
— Идет, — ответила она. — Я готова.
Улыбнувшись, он поставил пластинку. Когда из усилителей послышались первые звуки, он отрегулировал высокие и низкие тона, затем спросил:
— Громкости хватит?
— Да, прекрасно.
— Отлично, — и он сел напротив нее в кресло у книжных полок, где на боку стояли пластинки.
— А тебе отсюда все хорошо слышно? — спросила Джессика.
— Да. — Он подумал, что она могла бы пригласить его сесть рядом на диван, но он не собирался повторять ту же ошибку, что с той честной из Майами. Сегодня — медленно и непринужденно. — Первую вещь он записал с оркестром Нила Хефти, она называется «Репетиция». Тут
— Нет, — ответила она.
— А Флипа Филипса? Он играет на тенор-саксе.
— Нет.
— А вот и Паркер. Слушай. Он сейчас вступит на альте.
— Ох-х, — она вздохнула, кивнула, закрыла глаза, откинула голову на спинку дивана и закинула ногу на ногу. На мгновение юбка приоткрыла бедро, и она автоматически одернула ее рукой, затем начала покачивать ногой в такт музыке. — Очень красиво.
— Да, — кивнул он. — Ни одна пьеса не аранжирована, как видишь. Он сочиняет музыку по ходу дела. Джазисты просто берут аккорды песни и составляют собственную мелодию. В этом вся красота. Все сочиняется по ходу дела. Они могут играть одну и ту же песню две ночи кряду, и каждый раз это будет по-разному.
— Импровизация, — сказала Джессика.
— Вот именно, импровизация. Слушай.
— Мой муж играет на пианино, но не джаз.
— Я не знал, что он музыкант.
— Это его увлечение. Он не профессионал.
Алексу не слишком нравилось, что они разговаривают, когда играет музыка, — когда слушают джаз, не разговаривают. Это надо слушать. Она открыла глаза, наклонилась, чтобы достать сигарету из сумки. Закурила, выпустила струйку дыма, наклонила голову набок, словно прислушиваясь к тому, что доносится из усилителей, но он понимал, что она вовсе не врубается. Когда она сказала: «Под это трудновато танцевать», он подумал: «Под это и не танцуют, это слушают и не разговаривают». Однако промолчал.
Она допила «Гранд Маринер» и сказала:
— Я сто лет не танцевала. Мой муж не умел танцевать. Ничего, если я еще себе налью?
— Я принесу. — Он встал было со стула, но она уже шла к бару. Наливая себе, она сказала:
— Странно. Как мало ты знаешь о человеке до того, как выходишь за него замуж. Мы прожили вместе год, а я так и не знала, что он не умеет танцевать. — Она закрыла бутылку и, вместо того чтобы снова сесть на диван, сделала несколько пируэтов по комнате, чуть не пролив бокал. Она рассмеялась:
— Под это очень трудно танцевать, — и пошла к стулу, что стоял у левого динамика.
— А теперь послушаем эту запись, — сказал Алекс. — Это квартет Чарли Паркера, который был у него осенью 1948 года. Называется «Птичка». Это было прозвище Паркера.
— Ах-ха, — вздохнула она. — В детстве у меня не было проигрывателя. И я много слушала радио. Вестерн кантри, вот и все, что у нас передавали. Я жила на молочной ферме в Висконсине, там до сих пор живет мой отец. Когда я была маленькой, у меня была корова. Моя собственная корова. Могу поспорить, что у тебя в детстве своей коровы не было.
— Нет, — согласился он.
— Дейзи. Я называла ее Дейзи.
Он чуть было не сказал, что знает одноногую проститутку, которую зовут точно так же, но вовремя остановился.
— Я кормила ее, доила. Я очень хорошо заботилась о ней.
Алекс понял, что нет смысла пытаться заставить ее слушать музыку. Если хочет поговорить — пусть. Поговорим. Медленно и непринужденно, пусть погуляет на длинном поводке.
— Где ты училась? — спросил он.
— В УКЛА — колледже при Лос-Аджелесском университете. Я специализировалась по английскому языку. Мой муж там тоже учился тогда, мой будущий муж. Там мы и познакомились. Он собирался получить степень магистра по психологии образования. Мы несколько раз встречались, но из этого ничего не получилось — мы шли каждый своим путем. Я снова встретила его уже в Нью-Йорке. Я работала для «Рэндом Хаус». Они устроили большой вечер с коктейлем для писателей, чьи рукописи я редактировала, и там я увидела Майкла. Моего мужа. Он написал книгу, которую «Рэндом Хаус» собирался издать. Потом они стали требовать от него слишком многое переделать, и он послал их к черту, но в то время думал, что они вот-вот его издадут, и потому был там, и я тоже. Так мы снова встретились. Мы начали часто встречаться. Мы уже не были детьми. Это было семь лет назад. Мне было двадцать два, ему двадцать шесть, так что мы решили, что можем жить в одной квартире.
Рассказывая, она играла с подолом своей юбки. Бокал она держала в правой руке, а левой теребила подол почти ритмично, но не в такт с музыкой, которая все еще лилась из динамиков.
— Мы прожили вместе год, — продолжала она, — и затем решили пожениться. Поначалу мы были, наверное, счастливы. Мне так кажется. На самом деле, наверное, мы были счастливы до того, как родился наш сын. А потом Майкл начал заигрывать с другими женщинами. Про одну я точно знала, а другая была постарше. Она была преподавательницей психологии в округе Колумбия, где он по ночам работал над докторской. Днем он преподавал в колледже при Колумбийском университете, а между занятиями посещал там уроки по психологии, да к тому же еще сам был обязан преподавать в Колумбийском университете, а кроме того, флиртовал с той психологичкой и Бог знает еще со сколькими бабами, так что я едва видела его. Даже еще до развода. — Она осушила бокал и сказала: — Мне нравится. Я всю ночь могла бы его пить.
— Тут его полно. Пей на здоровье.
— В Майкле только одно было хорошо, — она говорила, как показалось Алексу, слегка задумчиво, — в постели он был на высоте. — Она рассмеялась. — Конечно, сравнивать мне не с чем.
— Ты грустишь о нем? — спросил Алекс.
— О нем? Да чтобы этот ублюдок под автобус попал, — снова рассмеялась она.
— Послушай, — сказал Алекс, — если ты хочешь потанцевать, я могу поставить…
— Нет, и этого достаточно, — перебила она, — мне нравится то, что ты поставил.
— Ну, я видел, как ты кружилась по комнате…
— А, это так… А ты хочешь танцевать?
— Да я не слишком хороший танцор, — ответил он. — Но если ты хочешь, я могу перевернуть пластинку. Там много пьес, которые он делал со струнными. Если ты хочешь потанцевать.
— Наверное, я очень неуклюжа.
— Перевернуть пластинку?
— Да, я хотела бы послушать, что на другой стороне, но если ты не хочешь танцевать, то не надо. Ничего, если я еще раз позвоню домой? Я просто хочу проверить, все ли в порядке и спит ли он.