Королевский маскарад
Шрифт:
Лоэль улыбнулся. У мамы все ее странные ведьминские стихи – не особенно в размер, слова чудные, да и рифма порой вызывает большие вопросы. Зато он точно помнит, как это пелось дома. И повторить может с тем же самым неуничтожимым убеждением королевы Сэльви: любую беду можно осилить. И
– Ну тепло шаманил, однако, – сообщил свое мнение Дянгу. – Лучше вчерашнего. В тот раз, как нидя пел, горлом брал, а сегодня душой пел. Даже баруси не будут злы, им на то сил не хватит. Спи теперь. Завтра бежим, и еще два перехода, быстро. Там бангай берем – и в род старого Кэлху аргишим.
Планы кайга исполнились весьма точно. Охотник был опытным человеком. Он точно знал дорогу, хотя разве тут ее можно различить? И вел безошибочный учет переходам, которыми и измерял расстояние.
Единственное, чего он не мог учесть, это поведения и планов других людей. Само собой, отсутствие шамана в племени, где им следовало отдыхать, было истолковано как очередные происки коварных барусей. Лоэль спорить не стал – осознал: вызвали опытного знахаря к больному, и тот ушел вовремя, наверняка успеет и поможет. Что тут плохого? А «беда» – она с каждым переходом ближе, куда она денется! Разговоров о странной проблеме оба путника так привыкли избегать, что это казалось вполне правильно и нормально.
Бангай – ездовые олени, самые сильные и выносливые, – были получены без малейших проблем.
И снова путники поехали, точнее, «стали аргишить», важно поправил Дянгу, к стойбищу вождя Кэлху. Зима наступала решительно, укорачивая день с каждым восходом, приучая стужу уже не хрустеть, а сухо скрипеть снегом. Лоэль приметил, что сам снег изменился, и выучил еще несколько его имен. Еще он увидел первое сияние ночи, радужно расцвечивающее темное небо.
Эльф по природе вынослив, он быстро привыкает к необычным условиям жизни. Холода не донимали болью в горле, не портили голос. Принц подружился, насколько это возможно, со строгими ездовыми псами Дянгу. Охотник пару раз даже взгрустнул: того и гляди, признают дома его упряжку лучшей, подарят шаману. А как отказать, беда-то общая… И, смирив огорчение от весьма вероятной потери, стал учить Лоэля управлять псами, кормить их, обихаживать, запрягать. Попадут в чужие руки, так уж к умелому шаману, который их не погубит. И сам не погибнет. Упряжка – она ведь еще и стая, с ней надо уметь ладить.
Несостоявшийся отдых у шамана ускорил прибытие в род кайга. Гостя заметили издали, и, когда олени и собаки замерли у чумов, старый вождь уже стоял и ждал, обряженный в парадную расшитую парку. Очередная ночь, уже почти не прерываемая неприметным, тусклым и коротким, проблеском солнца, спустилась час назад. Все злее и упорнее задувал нижний ветер, обещая к утру небывалый мороз при чистом, хрустальном черном небе.
– Привел? – уточнил
– Однако, очень, – важно кивнул охотник. – Мало-мало знает зиму, но шел хорошо, и баруси его опасаются. Песни знает, шепот знает, стужу стращает.
– Хорошо! – решил вождь. – Ну Элло, новый чум тебе даю, на верхней стороне, хороший чум. Отдыхай. Силы надо копить, большой путь вы прошли, очень длинный. Жену тебе даю – Сигэ, мою дочь, бери. И вторую женщину даю, чтобы не угас очаг, чтобы стужа не добралась до тебя. Тоже хорошая девка, Сыру. Иди, они будут варить мясо, шить одежду и греть тебя. Завтра отдыхай, а потом будем говорить. Шаман Тимынтэ начнет петь, прогонит зло, и станет можно все сказать. Ну иди.
Лоэль важно поклонился, как научил его Дянгу. Сказал слова благодарности, смущенно оглядев «жен». Обе – молоденькие, симпатичные, усердно глядящие в снег у своих ног. Названная Сыру иногда нечаянно прикусывала уголок губы, дочь вождя вела себя побойчее, разглядывая из-под ресниц «мужа». Еще бы! Для местных он совершенно необычный, и лицо не плоское, и волосы светлые, и глаза непривычно серые, крупные, иначе разрезанные. Дома Лоэль считался довольно рослым, здесь выглядел самым высоким, прямо-таки великаном.
Женщины поклонились, Сигэ важно взяла повод оленя. Сыру пристроилась с другой стороны, вцепившись в тот же ремень. Признали «мужа» и берегут его имущество. Что есть у кайга важнее в жизни, чем его олени? В них все богатство, в них – сама жизнь…
Вежливые хозяева стойбища не пошли следом за гостем, так велел вождь. Чужой человек пока устал и должен отдыхать. Зато охотник – он свой, его можно и нужно толком расспросить. В большой общинный дом вошли все важные люди. Старики, шаман с помощниками, главы семей.
Лоэль шагал, не оборачиваясь и не любопытствуя. Селение невелико, зима длинна. Еще успеет наглядеться на каждого кайга. От младенцев до столетних стариков и старух…
Парадно украшенный пестрым мехом свеженький чум удалось рассмотреть издали. Эльф заинтересованно оживился. У самого входа стоял крепкий молодой кайга и держал в руке длинное копье с широким стальным лезвием, укрепленным на конце. Типичный такой нож-тесак ремнем примотан… Держит рукоять парень уверенно, стоит хмуро и решительно. Сигэ охнула и кинула быстрый взгляд на «мужа». Сыру споткнулась и села в снег.
– Это мой брат Дюпта, муж Элло, – вздохнула Сигэ. – Он сильно упрямый. Хочет тебя убить. Я пойду позову отца. Тогда глупого Дюпту выгонят, – куда мрачнее добавила она.
– Лучше разберитесь с оленями и грузом, – посоветовал эльф. – А мы сами поговорим, зачем нам твой отец?
– Дюпта сильный, он говорить не захочет, – расстроилась Сигэ окончательно. – Нет слов для тебя. И у тебя нет – для него. Будет пальмой колоть нидя-шамана. Совсем насмерть, да…
Лоэль фыркнул, услышав слово «пальма». Почти сразу сообразил – так зовется копье. Уж точно – не дерево! Кто, кроме него, слышал, что есть такое дерево…