Королевский порок

Тейлор Эндрю

– Тело здесь, – произнес Милкот, указывая на пол перед пустым очагом.

На кирпичном островке лежала фигура, которую издали можно было принять за огромную кабанью гончую, греющуюся у огня. Тело накрыли лошадиной попоной.

Я шагнул к нему, но тут Милкот взял меня за локоть:

– Осторожно. Рядом колодец.

Впереди, примерно в футе от деревянного сооружения, я разглядел в полу деревянный диск около пяти-шести футов в диаметре. Крышка колодца была встроена в пол так, что я не сразу ее заметил.

– Я бы

не советовал на нее вставать, – заметил Милкот. – На всякий случай.

Обойдя колодец, я присел на корточки возле трупа и откинул попону. Меня замутило. За прошедшие несколько лет мертвые тела мне приходилось видеть даже слишком часто. Во время чумы их сваливали прямо на улицах. Но я так и не привык к этому зрелищу.

Не оставалось никаких сомнений – передо мной Эдвард Олдерли. Его единственный глаз глядел на меня. Лицо приобрело серый оттенок. Со времени нашей последней встречи его черты стали грубее. В открытом рту виднелись почерневшие зубы. Олдерли лишился парика, его голую макушку покрывала щетина. На коже я заметил капельки воды.

Я потянул попону к себе, открывая тело до пояса, затем до колен. На полу рядом с телом лежала вынутая из ножен шпага. Острие сверкнуло в свете фонаря. Почерневшие от пребывания в воде кожаные ножны, свисавшие с пояса на двух тонких цепочках, запутались в ногах.

Как это часто бывает, смерть придала ему нелепый вид. Нахмурившись, я дотронулся до воротника Олдерли, потом до камзола.

– Он весь мокрый.

– Разве вам не сказали? – удивился Милкот. – Бедолага упал в колодец и утонул.

Я покосился на крышку.

– Как же он умудрился? Колодец закрыт.

– Утром он был открыт. Кто-то прислонил крышку к стене.

– Когда ее убрали?

– Работы закончились в субботу вечером. Видимо, крышку подняли после их окончания и до прихода слуги, который отпер дверь павильона. Это было рано утром.

– Возможно, этот человек в субботу зашел в павильон по какому-то делу, а строители, уходя, случайно его заперли, – предположил я.

– Может быть, но вряд ли, – пожал плечами Милкот. – Землемер, под руководством которого они трудятся, очень здравомыслящий, добросовестный человек. В субботу он был здесь, я видел его своими глазами. – Милкот запнулся. – Между нами говоря, пока не известно, возобновят работы или нет. Господин Хэксби весьма обеспокоен, да и немудрено: он ведь уже нанял строителей.

Я вздрогнул.

– Вы сказали Хэксби?

– Да. Это наш главный архитектор. Опытный человек с блестящими рекомендациями. – Милкот с любопытством взглянул на меня, и я понял, что не смог скрыть потрясения. – Я, конечно же, побеседую с ним, но даже не сомневаюсь, что перед уходом господин Хэксби убедился, что колодец закрыт и в павильоне нет ничего, представляющего опасность. У него есть свой ключ.

– Да, – произнес я. – Или я поговорю с ним сам. – Я попытался скрыть смятение, направив разговор в другое

русло. – Кто узнал в утопленнике Олдерли?

– Я. С этим джентльменом меня связывало шапочное знакомство, к тому же он несколько раз посещал Кларендон-хаус. – Милкот помедлил. – Но я даже не подозревал, что он здесь. Ума не приложу, как Эдвард Олдерли оказался в павильоне.

Я собирался поподробнее расспросить о знакомстве Милкота с Олдерли, как вдруг у нас над головами раздался громкий стук. Мы принялись испуганно оглядываться, будто застигнутые на месте преступления. Звук отражался от стен, и гулкое эхо заполнило пустое пространство кухни.

Милкот вполголоса выругался. Он кинулся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Я поспешил за ним. Милкот отпер дверь. Через щелку я заметил слугу.

– Господин Милкот, его светлость ждет вас у себя в покоях. А с ним – еще один джентльмен.

Старик сидел у окна, кутаясь в стеганый халат. Перебинтованные ноги покоились на мягкой скамеечке. По пути наверх Милкот объяснил, что Кларендон страдает от подагры, и мучения его так велики, что ступени лестниц в особняке сделали почти плоскими, чтобы хозяину было как можно проще по ним подниматься.

В камине вовсю пылал огонь, и в комнате царила удушающая жара. После великолепия парадной лестницы и внешних покоев я не ожидал, что кабинет его светлости окажется столь мал. Однако комната так и пестрела яркими красками. Чего здесь только не было: картины, скульптуры, ковры, фарфор, всевозможные диковинки и книги, очень много книг повсюду.

Королевский ордер лежал у Кларендона на коленях. Он настоял на том, чтобы изучить документ самолично, и даже поднес его к лившемуся из окна свету, будто сама бумага, на которой он написан, хранила какие-то секреты.

– Марвуд, – произнес лорд Кларендон. На вид он казался ровесником века, однако его голос звучал четко и твердо. – Кажется, в Лондоне работал печатник с такой фамилией? Насколько мне известно, ныне покойный.

– Да, милорд. Это мой отец.

О памяти Кларендона ходили легенды – так же, как и о его внимании к деталям. Его маленькие глазки окинули меня изучающим взглядом, но, к моему облегчению, развивать тему он не стал.

– Вы ведь служите в Уайтхолле?

– Я секретарь господина Уильямсона, работаю в «Газетт».

– Вы из «Газетт»? – Взгляд лорда Кларендона стал подозрительным. – Стало быть, вездесущий лорд Арлингтон и в это дело влез?

– Нет, милорд.

Рядом со мной послышался скрип: Милкот переступал с ноги на ногу.

– К вам обратился король? Или герцог?

– Нет, ордер мне выдал господин Чиффинч, и он же направил меня сюда.

Лорд Кларендон фыркнул:

– И часто ли Чиффинч дает вам поручения?

– Иногда… Я ведь еще служу секретарем в Совете красного сукна, где состоит господин Чиффинч.