Королевский убийца
Шрифт:
— Ты носишь моего ребенка?
— Я… нет. Нет, не ношу… Почему ты вдруг спросил?
— Мне просто пришло в голову. Вот и все. Я хотел сказать…
— Я знаю, что ты хотел сказать. Если бы мы были женаты, а я не была бы уже беременна, соседи начали бы качать головами, глядя на нас.
— Правда? — Раньше эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я знал, что некоторые уже спрашивают, не бесплодна ли Кетриккен, если она не смогла зачать после года супружества, но вопрос о ее ребенке действительно касался каждого. Я никогда не думал о том, что соседи всегда
— Конечно. К этому времени кто-нибудь наверняка уже предложил бы мне рецепт чая, полученный давным-давно от старушки-матери, или порошок из клыка кабана, чтобы вечером подсыпать в твой эль.
— В самом деле? — Я крепче прижал ее к себе, глупо улыбаясь.
— Угу, — улыбнулась она в ответ. Улыбка медленно угасла. — На самом деле, — сказала Молли тихо, — есть другие травы, которые я использую, чтобы быть уверенной, что не забеременею.
Я уже почти забыл, как Пейшенс бранила меня в тот день.
— Некоторые такие травы, как я слышал, могут повредить женщине, если принимать их слишком долго.
— Я знаю, что делаю, — сказала она ровно. — А кроме того, какой у нас выход? — добавила она.
— Никакого.
— Фитц. Если бы сегодня я сказала «да», если бы я была беременна… что бы ты сделал?
— Не знаю. Я не думал об этом.
— Подумай об этом сейчас, — умоляюще сказала она.
Я медленно заговорил:
— Думаю, что я каким-то образом нашел бы для тебя место… где-то… (Я бы пошел к Чейду, я бы пошел к Барричу, я бы молил о помощи. Внутренне я онемел при мысли об этом.) Безопасное место. Не в Баккипе. Может быть, вверх по реке. Я бы приезжал к тебе, когда мог. Каким-то образом я бы заботился о тебе.
— Ты бросил бы меня, вот что ты сказал. Меня и нашего… моего ребенка.
— Нет! Я спрятал бы тебя в надежном месте, где никто не стал бы позорить тебя или насмехаться над тобой за то, что у тебя есть ребенок, но нет мужа. И, когда я смог бы, я приезжал бы к тебе и к нашему ребенку.
— Ты никогда не допускал, что ты поедешь с нами? Что мы прямо сейчас можем уехать из Баккипа, ты и я, и подняться вверх по реке?
— Я не могу оставить Баккип. Я уже объяснил это тебе всеми способами, которые мог придумать.
— Я знаю. Я пыталась понять, но не смогла.
— Работа, которую я делаю для короля, такова, что…
— Перестань ее делать. Пусть этим займется кто-нибудь другой. Поезжай со мной, и мы будем жить нашей собственной жизнью.
— Я не могу. Это не так просто. Мне не позволят уехать.
Каким-то образом мы отошли друг от друга. Она сложила руки на груди.
— Верити уехал. Почти никто не верит, что он вернется. Король Шрюд слабеет с каждым днем, и Регал готовится стать королем. Если Регал испытывает к тебе хотя бы половину тех чувств, о которых ты говорил, почему же ты хочешь остаться здесь? Почему он этого хочет? Фитц, неужели ты не видишь, что все разлетается на части? Ближние острова и Ферри — только начало. Пираты на этом не остановятся.
— Тем больше причин для меня оставаться здесь. Чтобы работать и чтобы, если потребуется, сражаться за всех
— Один человек не может остановить это, — заметила Молли. — Даже такой упрямый, как ты. Почему бы тебе не отбросить твое упрямство и не начать сражаться за нас? Почему мы не можем убежать вверх по реке, внутрь страны, подальше от пиратов, к нашей собственной жизни? Почему мы должны отказываться от всего ради безнадежного дела?
Я не мог поверить, что слышу такое от нее. Если бы это сказал я, это было бы изменой. Но она говорила так, словно речь шла о простом здравом смысле, словно она, я и ребенок, которого пока что нет, были важнее, чем король и Шесть Герцогств, вместе взятые. Так я и сказал.
— Хорошо, — ответила она, глядя мне прямо в глаза, — это правда. Для меня. Быть с мужем — с тобой — и с ребенком было бы для меня важнее всего на свете.
И что я мог ответ ить на это? Я пытался говорить правду, зная, что это ее не удовлетворит.
— Ты была бы так же важна для меня. Ты и сейчас так же важна для меня. И это еще одна причина, по которой я остаюсь. Ты слишком важна для меня, чтобы бежать и прятаться. Я должен защищать тебя.
— Защищать? — голос ее поднялся до визга. — Ты поймешь когда-нибудь, что мы недостаточно сильны, чтобы защитить себя? Я знаю, я стояла между пиратами и детьми моих родственников и едва уцелела. И ты говоришь мне о защите, зная, что я это сделала?
Я молчал. Не только потому, что ее слова ранили меня. Они ранили, глубоко. Но она возвратила мне воспоминания о девочке, которую я держал на коленях, глядя на кровь, струившуюся по ее холодеющей руке. Я не мог вынести мысли о том, что мне когда-нибудь придется пережить это снова, но от этой мысли нельзя было спрятаться.
— Нам некуда бежать, Молли. Мы останемся здесь и будем сражаться до победы или будем убиты, когда битва будет проиграна.
— В самом деле? — спросила она холодно. — А это не значит, что ты просто ставишь свою преданность королю выше всего, что есть между нами?
Я не мог встретить ее взгляда. Она фыркнула.
— Ты в точности такой же, как Баррич. Ты даже не знаешь, как похож на него!
— Как Баррич? — у меня не было слов. Я был потрясен, что она вообще это сказала, не говоря уж об обвинительных нотках в ее голосе.
— Да, — отрезала она.
— Потому что я верен своему королю? — Я все еще цеплялся за соломинку.
— Нет. Потому что ты ставишь своего короля выше своей женщины… или своей любви. Или своей собственной жизни.
— Я не знаю, о чем ты говоришь!
— Вот! Видишь! Ты действительно не знаешь! А разговариваешь так, как будто знаешь все тайны мира и слышал обо всех важных событиях, произошедших когда-нибудь. Так что ответь мне: почему Пейшенс ненавидит Баррича?
Теперь я был совершенно растерян. У меня не было ни малейшего представления, какое это могло иметь отношение к чему-то плохому во мне, но я знал, что Молли видит здесь какую-то связь. Я осторожно предположил:
— Из-за меня. Она думает, что Баррич подавал Чивэлу дурной пример. И благодаря этому я был зачат.