Королевское чудовище
Шрифт:
— Вам не кажется, что риск того не стоит? С обеих сторон? — скептически нахмурил брови Арчер.
— Этот визит очень вовремя — Бриган ведь как раз оставил мне столько воинов. Когда они приедут, с нами все время будет такая стража, что едва ли хоть одна из сторон на что-то решится — слишком вероятно, что погибнут все. Опасность не больше, чем обычно. Но, — добавила она, мрачно глядя на них, — вас я прошу уехать завтра же с рассветом. Нельзя, чтобы вы встречались. Нет причины втягивать вас с Брокером в эти дела, Арчер. И я не хочу, чтобы они видели Файер.
Все почти получилось. Файер, Арчер и их гвардейцы даже отъехали
Брат с сестрой переглянулись, и между ними словно промелькнуло молчаливое понимание.
— Едем, — шепнул Арчер, жестом приказывая воинам и Файер продолжать движение. Процессии разошлись, даже не поприветствовав друг друга.
Файер, странно взволнованная, потянулась к гриве Малыша и погладила жесткую шерсть. Раньше лорд и леди были лишь именами, точкой на деллийской карте с приписанным рядом неизвестным числом воинов. А теперь оказалось, что они действительно существуют, это люди из плоти и крови, люди, от которых веет холодом.
Ей не понравилось то, как они переглянулись, увидев ее. И было не по себе от тяжелых взглядов, буравивших спину, пока Малыш не увез Файер прочь.
Глава девятая
Это случилось снова: всего через несколько дней после того, как Файер и Арчер вернулись домой, в лесах Арчера нашли еще одного незваного гостя. Когда воины привели его, Файер почувствовала тот же самый туман в мыслях, что был у браконьера. Но не успела она даже обдумать то, как с помощью своей силы вытянуть из него информацию, как прямо в раскрытое окно караульного помещения влетела стрела и вонзилась незнакомцу точно между лопаток. Арчер бросился на Файер и прижал к полу, нарушитель рухнул рядом. Изо рта его тонкой струйкой текла кровь. Затуманенный разум вовсе покинул тело, и Файер, скорчившись на полу и не обращая внимания на сапоги стражей на своих волосах и крики Арчера над головой, потянулась к лучнику, который пустил стрелу.
Он был далеко и с трудом чувствовался. Но все же Файер нашла его и попыталась схватить, но тут кто-то наступил ей сапогом на палец, и боль отвлекла ее, а когда она потянулась снова, незнакомец уже исчез.
«Побежал на запад, в леса Триллинга, — передала она мысль Арчеру — для слов в легких было чересчур мало воздуха. — Разум его так же пуст, как у остальных».
Палец не был сломан, только зверски болел при движении. Поскольку это был указательный палец левой руки, арфу и флейту пришлось отложить на пару дней, но со скрипкой щадить себя она была не намерена. Им и так уже пришлось расставаться надолго, и снова откладывать ее Файер не хотелось. Она просто старалась не думать о боли, потому что каждый укол боли теперь сопровождался уколами досады. Файер устала от того, что у нее все время что-то болит.
Как-то она сидела в своей комнате и играла веселенькую танцевальную мелодию, но вдруг что-то заставило ее замедлить темп, и в песне внезапно обнаружились печальные пассажи. В
Файер прервалась, опустила ее на колени и долго смотрела, а потом прижала к груди, как ребенка, сама себе изумляясь.
Ей вспомнилось, как Кансрел подарил ей эту скрипку.
— Мне сказали, что у нее приятный звук, крошка, — сказал он, протягивая ей инструмент почти небрежно, словно это был совершеннейшей мусор и он не отдал за него целое состояние. Она взяла скрипку в руки, оценив по достоинству ее изящество, но понимая, что настоящая ценность зависит от тона и чувствительности, а в этом Кансрел ничего не смыслит. На пробу провела смычком по струнам. Скрипка тут же отозвалась, словно жаждала прикосновения, заговорила с ней нежным голосом, который Файер поняла и узнала.
В ее жизни появился новый друг.
Она не сумела скрыть от Кансрела своего удовольствия, и в нем тут же всколыхнулась радость.
— Ты восхитительна, Файер, — сказал он. — Ты удивляешь меня каждую секунду. Самое большое мое удовольствие — радовать тебя. Разве не странно? — он рассмеялся. — Тебе правда нравится, крошка?
Файер заставила себя оглянуться, увидеть стены и окна и вернуться в настоящее. Она сидела в кресле в своей комнате. День догорал. Скоро Арчер вернется с полей, где помогает пахарям. Возможно, у него есть новости о лучнике, которого ищут днем и ночью. Или, может, Брокер получил от Роэн письмо с рассказом о Мидогге и Маргде, или Гентиане, или Бригане, или, может, Нэше.
Она нашла лук и колчан и, стряхнув воспоминания как волосы с плеч, вышла из дома, чтобы найти Арчера и Брокера.
Новостей не было. Писем тоже.
У Файер минуло одно женское кровотечение со всеми сопутствующими болями и унижениями. Потом прошло второе. Это был своеобразный способ отмерять время — все и в ее доме, и в доме Арчера, и даже в городе знали, почему она иногда выходит на улицу лишь в окружении стражей. Ее кровотечения были общественным явлением и не давали забыть о том, как ползут недели. Приближалось лето. Земледельцы ждали, когда картофель и морковь наконец освоятся в каменистой почве.
Уроки продолжались как обычно.
— Остановитесь, пожалуйста, — взмолилась она однажды на уроке в доме Триллинга, прерывая оглушительную какофонию флейт и рожков. — Давайте попробуем еще раз с начала страницы. И, Троттер, — она повернулась к старшему из мальчиков, — постарайся не дуть так сильно. Я уверена, визжащий звук получается как раз от этого. Хорошо? Готовы?
Пытки с увлечением возобновились. «Где мое терпение? — спрашивала себя Файер. — Где мое чувство юмора? Ведь раньше мне нравились такие вот трудности. Раньше я любила этих детей».
Файер была несправедлива к себе — детей она по-прежнему любила. Дети были одной из ее маленьких радостей, даже когда они вели себя друг с другом как изверги и пытались что-то скрыть от нее — свою лень, например, или иногда талант. Дети были умны и покладисты, а время и терпение делали их сильными и учили не бояться ее и не обожать слишком слепо. И горести их были ей знакомы и дороги.
Но она знала, что в конце дня их придется вернуть родителям. «Это не мои дети, — думала Файер, — кто-то другой кормит их и рассказывает им сказки. У меня никогда не будет детей. Я застряла в этом городе, где ничего не происходит и никогда ничего не произойдет и где нет никаких новостей. Я потеряла покой настолько, что могла бы сейчас вырвать у Реннера его кошмарную флейту и сломать о его голову».