Королевство на грани нервного срыва
Шрифт:
И сильные, теплые, ласковые руки приподняли мою голову с подушки, а у губ я ощутила край стакана с мятно пахнущей жидкостью.
Пей голубушка наша, пей, страдалица!
Я отпила (вкусно!!!) и открыла глаза. Мои глаза встретились с глазами «бабки Катарины» — цвета темного-темного янтаря. В глубине этих невероятных глаз просверкнули яркие искорки, и я поняла, что мы будем отлично дружить, и «бабка» не то что меня в обиду не даст, а и за всех дорогих мне людей просто порвет любого супостата.
— Ну вот, напилась, моя милая деточка. Сейчас повязочки будем менять да бельишко освежим,
Я на всякий случай простонала и приподняла забинтованную руку, указуя на «клопа». И быстро его оглядела. Да уж, слуховые впечатления только подтвердились. Хлипкий, на вид противно-белобрысый, три прыща на лбу, краснота на щеках (пытается брить несуществующую щетину), глаза липучие и нахальные. Ну дождись, дождись, будет тебе аудиенция!
— Пошел вон, — зарычала бабка Катарина этаким ураганом на «клопа». — Герцогине повязки менять буду, переодевать буду, а уж когда она тебе погляденцию назначит — ее, матушки, дело. Вон, говорю, вон!!!
И ведь вымелся «клоп»-то. Бабка Катарина дверь за ним крепко захлопнула, да еще и на три оборота ключа заперла. Выдвинула возле кровати старинную ширму, словно загораживая нас этой второй линией обороны, и тут мы наконец смогли познакомиться друг с другом без свидетелей.
Бабка Катарина выглядела как женщина-дуб. При этом движения ее были невероятно грациозны, легки и невесомы — когда она этого хотела и когда не было лишних свидетелей. Она ласково улыбнулась мне, подмигнула, я ответила, и на душе у меня словно май в февруарии возник.
— Давай-ка, мать, обихожу тебя, — и моя личная медведица легко вскинула меня на необъятное левое плечо. Пока я там изумленно отвисалась, она ловко перестелила постель, потом аккуратно усадила меня на банкетку, раздела, протерла тело необъятными же влажными салфетками с ароматом голубого пажитника (ох, хорошо! Ох, бодрит!), перебинтовала раны, надела роскошную сорочку, нежную, как взбитые сливки, и сунула меня под одеяло, как сосиску в тесто. Принюхалась:
— Да, горшок и впрямь не меняли. Нахалки.
— Да это ладно, — залилась краской я. — Я сама не хочу, чтоб они тут болтались, мне лишние глаза-уши ни к чему.
— Лишних теперь у тебя не будет, герцогинюшка. — Бабка Катарина принялась водить руками вдоль моего тела. Я пригляделась — от рук ее исходило волновое свечение незнакомого мне спектра. — Это я тебя сканирую да и защиту навожу.
— С-сканируете?!
— Тихо лежи. Теперича я буду твоей личной горничной. Беда пришла в замок. Не с колдовством, а со следователями этими. Хорошо, что внучка моя меня вовремя сюда бельевщицей взяла. Паучиха страшна. Непроста. Не такая, как все эти инсектоиды. Видела я ее. Выродок она.
— Кто?!
— Ну ты что, совсем дикая? Мозг у нее человеческий и разум-интеллект соответственно. И при этом паучий норов. Дело ее — не столько здесь следствие вести, сколько тебя подставить под королевский приказ.
— Какой?!
— О сожжении ведьмы, уничтожившей великого поэта. Этот приказ уже есть. Надо только ведьму найти. И король хочет, чтоб этой ведьмой была ты. И почти все королевство тоже хочет.
— Но тогда что им мешает?
— Тебя вдруг очень поддержали королевства,
— Но откуда вы все это знаете? — ахнула я, подавленная столь серьезными проблемами.
— Смена всех, — одними губами прошептала бабка Катарина.
— Д-даешь молодежь! — ошалело ответила я. — То есть тайное общество Сопротивления против насекомых существует? Я же прикалывалась, когда говорила об этом!
— Общество существует. И давно. И Центр есть. И ты вряд ли удивишься, рыбонька, когда узнаешь, что именно я глава Сопротивления.
— Как же мне тогда вас называть?
— А зови Бабулькой.
— Погодите… А Сюзанна?..
— Она знает обо всем. Просто сейчас она с Оливией. На всякий случай. Прислала меня к тебе. Я вот только задержалась, защиту ставила от ненужных глаз и ушей. А тут клоп этот. Ну что, готова его принять? Помни — ты очень больна. Говорить будешь из-за ширмы и в моем присутствии. Ага?
— Ага.
Бабулька поцеловала меня в лоб — сразу прошел шум в ушах и освежилось сознание! — и, имитируя тяжелую походку, пошла открывать дверь.
— Ну, — я услыхала из-за ширмы приглушенный рык. — Заходи, прыщ. Госпожа позволяет тебе говорить. Хотя я бы тебя прям сейчас на правеж к рыцарям герцога отправила!
— Вы не очень-то! — проскулил «прыщ». — Я здесь на законных основаниях! Идите себе, а я поговорю с ее светлостью!
— Как же-сс! — прошипела Бабулька. — Только при мне. Герцогиня так велела. А вдруг ты ее прикончить собираесси? Обдристок!
Тезаурус у Бабульки — просто восторг и упоение, нам с Оливией не угнаться. Чтобы подавить хохот, я закашлялась и слабым голосом сказала:
— Бабулька, кто там?
— Матушка, твоя светлость, помощник королевского следователя погляденции просит. Можа, выгнать яво?
С диалектами у Бабульки тоже все в порядке. Шикарно. Обожаю старинные литанийские деревенские диалекты.
— Оставь. Пусть представится по форме и не забывает, что я еще очень больна.
— Слыхал?!
— Ваша светлость, я Патриццио Джейнинелли, помощник королевского следователя госпожи Раджины. Она прибыла в Кастелло ди ла Перла для следствия по делу о гибели его светлости Альбино Монтессори и попытке покушения на вашу светлость.