Королевство пустых зеркал
Шрифт:
Полумрак внутри казался ничуть не светлее, чем снаружи – очевидно, из-за декоративных деревянных накладок на стенах, стилизованных под брёвна, и тонированных тёмно-коричневой морилкой. По стенам – еле горящие светильники: ну прямо старинные фонари, совсем как в Питере…
У стойки на высоком металлическом табурете сидела официантка, мирно трепавшаяся с вяло протиравшим высокий стакан пышноусым плотным старичком с печальными глазами – явно хозяином, и по совместительству – барменом.
Как ни озирался Алексей, больше ни одного клиента за пятью столиками не увидал. Он нарочито
– Добрый вечер. Пожалуйста, чашку кофе и булку.
«Персонал» недоумённо переглянулся. Чёрт. Похоже, его не поняли – девица что-то растерянно спросила у шефа на гортанном местном языке, и получила не менее непонятный Алексею ответ. После чего уже его спросили о чём-то.
Вот уж не думал он, что придётся столкнуться с таким… Ведь не могут сюда не заходить те же туристы! Или… нет? Ладно, у него есть руки. К тому же слово «кофе» наверняка международное…
Вот он и показал, как наливают из чего-то с ручкой в некую ёмкость «уно, ванн, один, он» кофе. Продемонстрировал один – указательный! (Он же культурный, туды его в качель!) – палец. И подвигал челюстью, показав, как он что-то кусает воздушно-сжимаемое, и жуёт, запивая этим самым – в другой пустой пока руке…
Хозяин закивал, вдруг нырнув к обширному буфету позади стойки.
Ура! В одном из вынутых из холодильника, оказавшегося внутри, пластиковых пакетов, оказалась булка как раз подходящего размера. А сообразительная девица уже несла от автомата для эспрессо чашку дымящегося кофе, при этом даже мило улыбаясь, и виляя… Тем, чем положено вилять.
Блин. Все они здесь, что ли, прирождённые виляльщицы?..
Алексей покивал, сдержанно поулыбался обоим, поблагодарил на четырёх же языках, и отправился за столик у окна.
Вдумчивое поглощение булочки доставило ему подлинное блаженство. Как, собственно, и любому обожателю высококачественной сдобы! Вот уж находка для гурманов – это кафе!
Тесто замечательно подошло и пропеклось, булка бесподобно пахла, и оказалась восхитительно нежной: с корицей, маком и каким-то очень вкусным кремом внутри… Кофе же мог быть и похолодней – он немного обжёг нёбо, поторопившись сразу отпить. А, ерунда – вкус вполне… Доев, он минут на пять отключился от реальности: рассеянно смотрел просто на стену здания перед окном, словно наслаждаясь послевкусьем.
Снаружи, за плотными, чуть выделявшимися более светлыми пятнами, занавесками, текла «зарубежная», непонятная и, возможно, чуждая, жизнь.
Пока он даже не представлял, как в неё «вписаться». И надо ли.
Почему-то маленький инцидент с незнанием местными ангальского навеял на Алексея весёлые мысли – как же они делают здесь бизнес? Или придирчивые туристы не заходят в столь неприметную забегаловку? Нет, вероятней всего – днём здесь работает смена, владеющая не только ангальским, но и франзусским. И дойтчем. Может, и росским.
Когда он взглянул на женщину, она быстро подошла, держа в руке неизменные блокнотик с карандашиком. Алексей провёл рукой перед собой: «Сколько?»
– Шестьдесят восемь пфенгов. – он подумал, что ослышался. Или здесь – докризисные, или даже – довоенные цены. Или… Но не будешь же действительно
Он протянул гульден, улыбнулся, и категорически замотал головой, когда ему попытались всучить пригоршню мелочи. Покивал расцветшей девице. Сказал «Гуд найт» уже на трёх языках. (как по-франзусски – не вспомнил) С хозяином прощался тоже на трёх языках, и – поклоном.
На улице, уже видя свой отель, Алексей снова отключился от проблемы местных цен и зарплат: мысли упорно возвращались к завтрашнему дню.
Ещё бы – работа предстояла большая, и невероятно кропотливая! И пусть он неоднократно выполнял такую, и, вроде, владеет спецификой, всё же… Каждый раз выявляются разные тонкости… Подводные камни. Хитрые секретики технологии производителя.
Ничего – любой материал сдаётся.
Главное – методичный и трезвый подход.
Он не зря после первых, поверхностных, Курсов ещё и занимался сам – и по интернету пошарил, и справочников подкупил. Вот и сейчас: половина веса в чёртовой сумке – «макулатура». То есть – все эти «Пособия для мастера закроечного…» и «Руководства для оптимизации массового покроя…», «Типовые выкройки модной…». И т.п.
Правда, пока потребности вернуться к основам он не ощущал: первый фасон, выделенный ему для работы, внушал, конечно, уважение – хотя бы тем, что автором была Донна Карам, но отнюдь не являлся «Тайной за семью печатями» – почти такую же модель он однажды делал. Года четыре назад.
Ничего – он всё вспомнит!
В отеле он сразу подошёл к стойке – дежурил уже явно ночной портье. Не столь молодой и симпатичный, зато видом консервативных очков в массивной оправе и представительной осанкой внушавший уважение, и отлично поддерживающий реноме респектабельного заведения. Ну как же – «Ексельсиор», мать его!..
– Добрый вечер. – Алексей старался выговаривать правильней, кивнув на ответное приветствие, – Пожалуйста, триста третий. – и когда ему выдали массивный «брелок», добавил, – Можно попросить вас разбудить меня завтра в половине седьмого?
– Да, разумеется, хэрр Алексей! Я сам разбужу вас! Э-э… Ужинать будете?
– Нет, благодарю. Я перекусил в городе.
Показалось ли Алексею, или глаза портье удивлённо расширились? Однако вопросов не последовало, и Алексей прошёл к себе – именно прошёл, решив не скрипеть старым лифтом. Да и на резьбу дубовых панелей лестничного пролёта хотелось взглянуть получше – её как раз мягко освещали матовые плафоны настенных бра.
Резьба оказалась так себе – довольно примитивная. Не то, что в ангальских особняках – он видал такую в документальном фильме о «замках с привидениями». Впрочем, тоже красиво. Создаёт настрой. И, разумеется, придаёт отелю солидность. Он даже провёл рукой по завиткам и розеткам – да, прикосновение оказалось именно таким, как он и ожидал: давало ощущение покоя и комфорта…
В номере поработали. (Надо не забыть дать горничной очередной гульден!) На полу, на паласе, выделялись свежие следы-дорожки от щётки пылесоса, в шкафу его рубашки и костюм аккуратно висели на вешалках. Тонкий слой сегодняшней пыли с журнального столика исчез.