Королевство слепых
Шрифт:
Любую работу она делала хорошо и тщательно.
Гамаш подозревал: если бы ей потребовалось, она бы сообразила, как экстрагировать яд из нарцисса.
Поблагодарив мадам Уль за помощь и гостеприимство, они оставили ее дом и направились к соседнему.
Дом Берты Баумгартнер, казалось, наклонился еще больше под грузом выпавшего снега. Было бы ошибкой подходить к нему близко, и Гамаш сделал себе заметку на память: позвонить в местный муниципалитет, чтобы обнесли дом предупредительной лентой. И как можно скорее пригнали сюда бульдозер.
Они откопали машины Мирны и Люсьена,
– Вы не можете ехать на летних покрышках.
– Но мне нужно. Ничего не случится.
Гамаш знал, что такие слова были последними в жизни немалого числа молодых людей.
– Да, ничего не случится, – сказал он. – Потому что вы никуда не поедете.
– А если я все же поеду? – сказал Бенедикт. – Что вы сделаете? Вызовете полицию?
– Месье Гамашу не нужно вызывать полицию, – сказал Люсьен, но, увидев, что Бенедикт никак на это не отреагировал, добавил: – Вы и в самом деле не знаете, кто он?
Бенедикт отрицательно покачал головой.
– Я глава S^uret'e du Qu'ebec, – сказал Арман.
– Старший суперинтендант Гамаш, – сказал Люсьен.
Бенедикт произнес или «О черт», или «Черт-те что». Как бы то ни было, черт в его словах присутствовал.
– Правда?
Гамаш кивнул:
– C’est la v'erit'e [21] .
Бенедикт повернулся к своей машине и пробормотал что-то вроде «Вот удача долбаная».
Гамаш ухмыльнулся. Ему один раз тоже улыбнулась такая удача, когда он был в возрасте Бенедикта. Много времени прошло, прежде чем он понял, что это и в самом деле было везение.
21
Это правда (фр.).
– Полагаю, у меня нет выбора, – сказал Бенедикт.
– Bon. Когда телефон заработает, вызовите «Помощь на дорогах», пусть они доставят вас в салон, а там купите приличные покрышки. Не какую-нибудь дешевку. D’accord? [22]
– Ясно, – пробормотал Бенедикт, обращаясь к снегу на своих ботинках.
– Все в порядке, – тихо сказал Гамаш. – Мы заплатим за покрышки.
– Я все верну.
– Преподайте мне урок езды по снегу, о котором вы говорили. И будем квиты.
22
Договорились (фр.).
– Merci.
– Прекрасно. – Гамаш обратился к Люсьену: – Дайте мне знать о времени встречи с детьми мадам Баумгартнер.
– Непременно, – сказал Люсьен.
И Мирна, которая повезла Бенедикта назад в Три Сосны, окинула взглядом двор с плотным слоем снега. И подумала о ядовитых растениях внизу. Замерзших, но не мертвых. Просто ждущих.
Впрочем, Мирна понимала: угроза исходила не от ядовитых цветов. Не от тех, которые ты видишь. О которых знаешь. К тому же эти цветы по крайней мере были красивы.
Нет. Настоящая опасность в саду исходила
А потом снова исчезал под землей.
Да, истинная опасность исходила от того, что оставалось невидимым.
Глава одиннадцатая
– Так в чем проблема?
– С чего ты решила, что есть проблема? – спросил Арман.
– Вы не едите ваш… эклер.
Все слова она произносила тщательно, хотя звучали они все еще приглушенно, словно обернутые в избыток осторожности и ватную подкладку.
И ее движения, когда она поднесла ко рту печенье, тоже были взвешенные. Нарочитые. Точные. Медленные.
Гамаш приезжал к Лакост в ее дом в Монреале не реже раза в неделю. Когда стояла хорошая погода, они отправлялись на короткую прогулку, но по большей части, как сегодня, они сидели на ее кухне и разговаривали. У него вошло в привычку обсуждать с ней текущие события. Вводить ее в курс дел. Спрашивать ее мнения и советов.
Она была одним из его старших офицеров.
Он смотрел на нее теперь, как смотрел и всегда, в поисках каких-либо признаков улучшения. Реальные подвижки были лучше всего, но он был готов принять и вымышленные. Ему показалось, что дрожь в ее руках стала меньше. Речь яснее. Словарь богаче.
Да. Без сомнения. Может быть.
– Это внутреннее расследование? – спросила она, откусив кусочек наполеона, принесенного Арманом из пекарни Сары; он знал: наполеон – ее любимое пирожное.
– Нет. Оно почти закончено.
– И все же они совсем не спешат. В чем проблема?
– Мы оба знаем проблему, – сказал он.
– Да. Наркотики. Больше ничего не обнаружилось?
Она разглядывала его в поисках признаков улучшения. Оснований для надежды, что этот морок скоро кончится.
Вид у шефа был расслабленный. Уверенный. Но с другой стороны, он всегда так выглядел.
Изабель нахмурилась.
– Я тебя утомляю, – сказал он и начал вставать. – Извини.
– Нет-нет, пожалуйста. – Она помахала рукой, давая ему знак сесть. – Мне нужно… стимулирование. Дети в школу не пошли из-за метели, и вот они решили, что я должна научиться считать… до ста. Мы занимались этим все утро, а потом я их выгнала. Я пыталась объяснить, что считать я умею. Давно уже могу… несколько месяцев, но они продолжали настаивать. – Она заглянула в глаза Армана. – Помогите мне.
Сказано это было с комически нелепым ударением, намеренно преувеличенным. И все же ее слова разбили его сердце.
– Я шучу, patron, – сказала она, скорее почувствовав, чем увидев его печаль. – Еще кофе?
– Будь добра.
Он пошел за ней к столу. Она двигалась медленно. С остановками. Нарочито. И гораздо лучше, чем кто-либо, включая и ее докторов, осмеливался надеяться.
Сын и дочь Изабель были на улице – строили снежные крепости с соседскими ребятами. Арман и Изабель слышали за окнами визги, когда одна армия атаковала тех, кто засел в крепости.