Королевство смерти
Шрифт:
Муггси запрыгнул туда же и расположился у него в ногах. Мейсон лежал, глядя в потолок и слушая тихую музыку, которая доносилась из-за открытой двери. Наконец он прикрыл глаза. Чуть погодя пластинка автоматически легла на другую сторону.
Мейсон уснул.
Проснулся он примерно в три часа дня от звонка в дверь. Открыв глаза, Траск продолжал голым лежать на постели, стараясь прийти в себя. Кто-то настойчиво жал кнопку звонка. Муггси зарычал.
Мейсон встал, накинул махровый халат и пошел к дверям. На пороге стоял симпатичный седой человек; отчаянно потея, он обмахивался дневным выпуском
— Боже милостивый, Мейсон, ты никак спал! Ведь в это время ты всегда на ногах! Прости. Когда ты долго не отвечал на звонок, я решил, что ты в саду.
Мейсон проморгался:
— Заходи. Прошлой ночью на меня свалились дополнительные хлопоты. — Обычно после ночной смены в «Юниверсал» он спал с восьми до часу.
— Я тогда лучше пойду, — сказал гость.
— Нет, заходи, Макс. Все равно я собирался, проснувшись, звонить тебе. Для меня рановато, но ведь ты не откажешься от джина с тоником, не так ли?
— Материнское молоко, — сказал Макс и знакомым путем прошел в гостиную. — Уф, ну и жара. У тебя тут чистая фантастика. Ты знаешь, что друзья к тебе ходят лишь потому, что здесь так прохладно?
— Я часто думаю об этом, — отозвался Мейсон из кухни.
Муггси вылез из спальни, с подозрением посмотрел на гостя, но затем признал в нем друга. Подойдя, он поздоровался, вывалив язык из пасти.
Седоволосый человек дружески погладил Муггси.
— Какие у тебя последние сексуальные успехи, старина? Ты же никуда не выползаешь из этого садика!
Через мгновение появился Мейсон с высоким запотевшим стаканом с ломтиком лимона в нем для гостя и чашкой с холодным кофе — для себя. Приняв предложение устроиться в удобном кресле, гость снял пиджак и бросил его на диван. Он был шестидесяти с небольшим лет, чуть полноват, с румяным лицом. Его круглую, лунообразную физиономию не покидало сардоническое выражение, словно он смотрел на мир с иронической точки зрения, к которой примешивалась толика горечи. Голубые глаза с покрасневшими белками — то ли от солнца, то ли от непреходящей простуды — остановились на стопке книг.
— Как идет «Фортуната»?
— До ужаса хорошо, — сказал Мейсон, стоя у окна, через которое он разглядывал сад.
— Я и сам как-то испытал такой ужас! «Мои тридцать лет в роли портового репортера», сочинение Макса Уолтера. Продавалось по двенадцать сотен экземпляров. Понятия не имею, какого черта ты пишешь разные дурацкие заметки для «Юниверсал».
— Может, из-за неверия, что все это на самом деле. Но теперь, когда проданы права на кинопостановку… — Мейсон отошел от окна. — Я в самом деле собирался звонить тебе, Макс.
— Вот я и здесь, братец. И не собираюсь уходить, пока джин не кончится.
Мейсон, полный беспокойства, снова повернулся к окну.
— Со мной что-то произошло, Макс. Я отчаянно хочу ввязаться в драку. И я это сделаю.
— С кем ты собираешься драться?
— Может, ты мне подскажешь?
Макс не сводил с Мейсона голубых глаз с красноватыми ободками белков.
— Что ты имеешь в виду?
Повернувшись, Траск подтянул стул к креслу Макса Уолтера и сел, скрестив на груди руки. Коротко и точно, не отклоняясь от фактов, он изложил свою теорию — коп отчаянно нуждается в деньгах, появляется замысел ограбить Эприл Шанд,
— И ради него, — с силой сказал Мейсон, — я каким-то образом должен разобраться в ситуации. Пусть понесут ответственность те, кто на самом деле стоит за случившимся. И пусть они об этом знают.
— Да? И кто же они?
Мейсон передал свой разговор с Силверменом.
Уолтер кивнул:
— Силвермен — порядочный, честный, хотя и не очень одаренный коп. Я его знаю. Во всяком случае, старается быть честным. Но возможностей у него немного.
— Макс, ты, как репортер, обслуживал порт тридцать пять лет. Ты должен знать в нем всех, кого стоит знать, — официально и неофициально. И ты можешь подсказать мне, с чего начинать.
Уолтер уставился в быстро опустевший стакан.
— И что ты уже успел выяснить?
— Думаю, что мне удалось сыграть простака. Нашел брата Игрока Фланнери — некоего Микки Фланнери.
Уолтер присвистнул:
— Значит, засек его. Он один из самых крутых типов. Ты с ним виделся?
— И сказал ему, что хочу вернуть долг Джерри — но лишь тому парню, кому он на самом деле должен.
— И Микки назвал его?
— Он выяснит сумму долга и кто его должен получить. Завтра днем мы с ним встречаемся в «Баре и гриле» Гаррити.
— Не ходи туда.
— Конечно, пойду. Пусть даже он меня высмеет.
— Прежде чем мы поговорим на эту тему… может, твоя теория гроша ломаного не стоит. — Уолтер потянулся за газетой, которую бросил на стул. — Чувствуется, ты еще не видел дневной выпуск. Глянь-ка на него, пока я налью себе еще порцию.
Уолтер кинул Мейсону газету и со стаканом в руке направился на кухню. Траск поискал очки, вспомнил, что они в спальне, и, держа газету в вытянутой руке, прищурился.
Заголовок гласил:
«ДРАГОЦЕННОСТИ ЭПРИЛ ТАИНСТВЕННЫМ ОБРАЗОМ ВЕРНУЛИСЬ».
На месте событий побывала репортер Луэлла Парсонс. Короче говоря, во время милой беседы между светской хроникершей и юной восходящей звездой специальный посыльный принес мисс Шанд какой-то пакет. Та открыла его на глазах у интервьюерши и, к своему неподдельному изумлению, увидела все похищенные у нее игрушки, ровно на сорок шесть тысяч долларов. Мисс Шанд не могла скрыть удивления. Интервьюерша же преисполнилась неподдельного скептицизма. «Кража» была организована с предельным цинизмом — чтобы, главным образом, привлечь внимание прессы, то внимание, которое скажется и на первом фильме Эприл. Мисс Шанд, прижимая драгоценности к своему выдающемуся бюсту, горячо отрицала подобное предположение. Но это странно, до смешного странно, пришла к выводу журналистка, что, по стечению обстоятельств, посылка была доставлена как раз во время ее присутствия. Поскольку она продолжала поддевать мисс Шанд по данному поводу, та позволила себе разразиться градом слов, совершенно невозможных в газете, предназначенной для семейного чтения. Что не сделаешь ради известности, предположила журналистка. Да все, что угодно, мои дорогие!