Изабель чувствовала, что несмотря на жару в комнате, ее обдает холодом от взгляда мужа. Он спал с ней уже десятки раз после того памятного дня, когда ее молитвы были услышаны и плод погиб.
Дважды у нее была задержка цикла, но она молилась и пила отвар ядовитых трав, от которого у нее сжимало болью живот и начиналась рвота, и Пресвятая Дева спасла ее. Изабель больше не хотелось вновь прибегать к этому средству: каждый раз, когда она пила горькое снадобье, она знала, что подвергает свою жизнь опасности.
– Разве вы не собираетесь отстоять всенощную в часовне перед битвой, милорд? – У нее вдруг пересохло во рту.
– Битвы не будет еще несколько дней. Сначала мы объединимся с Уоллесом. – Он поправил пояс. – Одному Богу известно, как унизительно следовать за человеком, который даже не принадлежит к числу дворян. Правда, он хороший солдат, этого у него не отнять, к тому же – наместник короля. Мы должны дождаться его. Без этого у нас нет шансов одержать победу над Эдуардом Длинноногим и его армией. – Лорд Бакан устало опустился на сундук
у стены и наблюдал за женой: он потерял с ней всякое терпение и больше не старался упрашивать ее или искать ее дружбы. Они почти не разговаривали друг с другом, за исключением тех случаев, когда дело касалось ведения домашнего хозяйства и управления имениями графа, но даже здесь Изабель вызывала у него разочарование. Ее мало интересовали обязанности графини; преданность и гордость, которые она испытывала по отношению к семье Файф, не распространялась на семью мужа. Однако его слуги любили ее. Он не слышал о ней ничего дурного. Его мажордомы и коннетабли хорошо исполняли свои обязанности и защищали молодую жену от гнева графа, экономки и ключницы наблюдали за всем хозяйством, совершенно освободив от этого хозяйку. Только от одной обязанности она не была избавлена.
Замерев от отвращения, Изабель следила, как муж, одетый теперь лишь в рубашку, наливал себе вина, как он это обычно делал перед тем, как лечь с ней. Ему не доставляло удовольствия каждый раз практически силой брать жену.