Королевство Тени и Света

Монинг Карен Мари

Я бросаю на него взгляд. «Во-первых, я их королева, помни. Я несу за них ответственность, и мы до сих пор не знаем, где моя мать. Во-вторых, кто-то получил силу короля Невидимых…»

«Хотя король отказался от силы, он ещё не выбрал преемника. Эта сила бродит, не приняв решения, наблюдает».

«Ты мне этого не говорил. Откуда тебе известно?»

«Она время от времени маячит в книжном магазине».

Наблюдая

за ним. Ну конечно. Фреска на потолке «Книг и сувениров Бэрронса», которую я смогла отчётливо увидеть только несколько лет назад по смертному времени: Бэрронс как король Невидимых, я как королева и возлюбленная.

«В-третьих», — подталкивает он.

Я пожимаю плечами. Песнь была пропета и оживила магию в ядре планеты. Могло случиться что угодно. «Не имею ни малейшего грёбаного представления, Бэрронс. А ты? Ты можешь чувствовать мою мать?»

Он резко мотает головой влево в типично Бэрронсовской манере, экономящей движения. Он самый сдержанный мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. «Пока нет; нам надо продолжать идти. Но если она в этом бардаке, ты её восстановила».

«При условии, что она была изначально жива». Хоть каждая унция моей натуры хочет, чтобы моя мать была жива, я надеюсь, что сила королевы не способна воскрешать из мёртвых. Для людей смерть в естественном порядке вещей. Вселенная всегда требует плату, если ты нарушаешь этот порядок.

Возможно, ты их вернёшь. Возможно, они даже воскреснут в хорошем состоянии, но подозреваю, что такие случаи редки. Большинство мифов так или иначе опираются на реальность, а мифов о зомби бесчисленное множество.

Ты всё равно потеряешь их вновь, так или иначе, потому что им суждено быть мёртвыми.

Моя мать не должна быть мертва.

Мои губы изгибаются в жестокой улыбке.

Если она мертва, то я точно знаю, что я сделаю.

Я разморожу Видимых и оставлю их в таком состоянии, калечащих и обезображивающих друг друга на протяжении всей вечности.

И я не обернусь назад.

Глава 16

Кто я? Могу ли я скрыть себя на веки вечные?^[22]

Лирика

Впервые за мою жизнь в горлышке моей бутылки нет пробки.

Мой отец (при условии, что он может найти меня, хотя я уже не там, где он меня оставил) продолжает отсутствовать.

Выбор за мной.

Мир прямо там.

Зал Всех Зеркал в пределах досягаемости.

Я отчаянно желаю покинуть бутылку, с головой ринуться в переживания, о которых я читала, встречать людей и не-людей, заниматься сексом, пробовать на вкус, трогать и ощупывать всё подряд.

И

всё же с кем я встретилась во время своей первой же девственной вылазки в мир?

Смерть.

Этого достаточно, чтобы я притормозила.

На свете есть бесчисленное множество представителей моего вида, миллиарды смертных, мириады мифических существ. Каковы шансы, что на своей первой экскурсии за пределами бутылки я столкнусь лицом к лицу с единственным и неповторимым принцем Смерти?

Астрономически и немыслимо малы.

Один шанс из бесконечности.

Я знаю, что это значит.

События эпических масштабов, изобилующие внутренним и внешним конфликтом, никогда не тратятся впустую на второстепенных персонажей.

Я одна из героев.

Будучи и библиотекарем, и читателем, я пропитана метафорой и аналогией, совпадением и судьбой, предзнаменованием и уловками, темой и мотивом, эмоциональным подтекстом и сюжетным поворотом.

И, как и любой проницательный читатель, я очень подозрительно отношусь к рассказчику.

Я знаю, что тот самый элемент, который ставит героя на путь наиболее значимого путешествия, зачастую приводит к его/её скоропостижной кончине.

В Библиотеке очень мало историй имеет хороший конец. Я точно не знаю, кто их собрал. Я бы подобрала коллекцию с большим количеством оптимизма.

Меня даже не удостоили тонкой метафорой.

Смерть оказался моим освободителем.

Это камень над головой, который источает кармическое лукавство и намекает, что меня может ждать ужасная судьба.

— Я одна из героев, — изумлённо бормочу я. Затем принимаюсь стонать и роняю ноющую голову на руки, слегка массируя виски. Смерть сказал, что последствия выпивки длятся примерно тридцать минут. Моя головная боль должна была уже закончиться.

— Лирика.

Я резко поворачиваю голову и ахаю.

— Отец! — а я-то думала, что он больше не может найти меня.

— Всеведущий, помнишь? — бормочет он с лукавой улыбкой.

Я чувствую, как уголки моих губ приподнимаются в ответной улыбке. Так долго я жила ради его визитов, планировала разговоры, лакомые словесные кусочки, чтобы очарованием уговорить его остаться подольше, с бескрайней тщательностью и заботой выбирала облики, которые надену для него. Его общество было моей величайшей радостью, единственной переменой в монотонном неизменном окружении, из которого невозможно было сбежать.

Я ненавижу его за это.

Я люблю его.

И я это ненавижу.

— Ты хорошо справилась, — говорит он, и его звёздные глаза мерцают.

«Погодите-ка, что?» Моргнув, я качаю головой и тут же сожалею об этом.

— Ты хочешь сказать, что я должна была сбежать из своей бутылки?

— Конечно.

Ничто из этого не было моим решением?

— Возможно, я подсунул бутылку под его ботинок. Однако я не кидался на её стенки, пока она не упала и не разбилась. Это сделала ты.