Королевство
Шрифт:
– А у меня еще речь не готова, – вздохнула я. – Да и что я могу о нем сказать?
– Любое доброе слово о канцлере окажется чистой ложью, – усмехнулся Туве.
– О мертвых плохо не говорят.
– Венди, ты же не слышала, что он хотел с тобой сделать. Он действительно был опасен для нашего общества, поверь.
Я сидела на кровати, слушая, как мой все еще муж бродит по комнате, плещется в душе. С плеч будто свалился огромный груз. Я по-прежнему понятия не имела, как остановить витра, как спасти королевство и спастись самой, и мне по-прежнему предстояло сочинить панегерик в честь ужасного канцлера.
Двадцать. Орм
Вилла нарядилась во все черное, хотя юбка была такая мини, что и не видать вовсе. Зато цвет – в полном соответствии с траурным этикетом. Речь мою встретили замечательно. По канцлеру никто не плакал – отчего даже мне стало грустно, но я не нашла в себе сил стать исключением.
Церемония проводилась в одном из больших залов для совещаний. Зал был украшен черными цветами и черными свечами. Не знаю, кто выбирал этот готический декор, но мы напоминали готов на концерте группы «Кью».
Настроение у всех было неподдельно мрачное, хотя и вовсе не из-за похорон. Приглашенные шептались, шуршали, сбивались в группки, как бы невзначай на меня поглядывая. «Картина, видение, предсказание» – эти слова носились по залу ветерком.
Я беседовала с Виллой и Туве, держась чуть в стороне от всех остальных. Обычно на таких мероприятиях сановники всегда стремились переброситься со мной парой фраз, но сегодня все как один меня избегали. Ну и прекрасно. Мне нечего им сказать.
– Когда нам можно уйти? – спросила Вилла, покачивая в бокале остатки шампанского.
– Думаю, мы достаточно тут побыли. – Туве обвел взглядом зал.
Его родители не смогли досидеть до конца, а моя мать осталась в своей комнате.
– Я бы тоже с удовольствием удалилась, – сказала я.
– Отлич-чно.
Слегка опьяневшая Вилла поставила бокал на ближайший столик, продела руку мне под локоть, и мы выплыли из зала.
– Ох, как же я устала от этого лицемерия. – Я выдернула из волос дурацкую черную розу.
– Просто ужасно, – согласился Туве.
– Это потому, что вы слишком мало выпили, – объявила Вилла. – Я только шампанским и спасалась. Вам повезло, что Венди моя лучшая подруга, иначе только бы меня там и видели.
– Вилла, тебе надо почаще посещать дворцовые мероприятия, – серьезно сказала я. – Ты прекрасный организатор, но тебе необходимо набраться опыта.
– Нет уж, сама набирайся, – засмеялась она. – К счастью, мне корона не светит, так что я могу напиваться и зажигать в свое удовольствие.
Я еще шутливо поуговаривала ее стать достойной гражданкой нашей маленькой страны, но шампанское так булькало в ней, что заглушало все мои аргументы. Под хихиканье подруги мы дошли до парадной залы с витой лестницей. Навстречу нам спускался Гаррет. Увидев нас, он замер. Волосы у Гаррета были всклокочены, рубашка выбилась из брюк, глаза красные. Встретившись с ним взглядом, я все поняла.
– Элора…
– Венди, простите меня, – хрипло сказал он. – Не успел вас позвать…
Оставив Виллу, я подобрала траурное платье, кинулась вверх по лестнице, пронеслась мимо Гаррета и не останавливалась, пока не вбежала в комнату.
Элора лежала на кровати
Я опустилась на колени у кровати матери, взяла ее за руку, твердую и холодную. И тут меня волна самого черного, самого безнадежного отчаяния ударила в затылок, я зарылась лицом в одеяло и разрыдалась. Я даже не думала, что могу так горевать. Словно земля уходит из-под ног и вокруг одна бесконечная чернота, из которой уже никогда не вырваться. Хотя в тот момент я совсем не думала о том, что сулит мне ее смерть, о последствиях, к которым я не готова. Я просто припала к ней и плакала, плакала, плакала – потому что потеряла маму. Несмотря на суровость и даже жесткость, она любила меня, любила всем сердцем, и я любила ее. Элора была единственной на свете, кто знал, каково это – быть королевой, кто мог давать мне советы, мог хоть как-то присматривать за мной в этом безумном мире. А теперь ее нет.
Весь оставшийся день до самого вечера я позволила себе горевать. Чтобы прочувствовать потерю, чтобы сжиться с той пустотой, в которую я точно ушла с головой. Позже у меня уже не будет возможности оплакать Элору, но на несколько часов я все забыла и горевала по тому, чего у нас с ней никогда не было и не могло быть, по тем редким, драгоценным минутам, когда мы были по-настоящему вместе.
Через несколько часов Вилла выволокла меня из комнаты Элоры, чтобы Гаррет мог начать подготовку к похоронам, и отвела в комнату к Мэтту. Брат молча обнял меня, дал мне выплакаться, и я никогда еще не была так ему благодарна. Если бы не он, я бы сейчас чувствовала себя сиротой.
Туве тоже был там, сидел и молчал. Потом пришел и Дункан. Я сидела на полу, привалившись к дивану, Мэтт сидел рядом. Успевшая протрезветь Вилла устроилась на диване, за моей спиной.
– Венди, мне так не хочется тебя бросать сейчас, но папе наверняка нужна помощь. – Она погладила меня по голове. – Нельзя ему одному этим заниматься.
– Я сама ему помогу. – Я попробовала встать, но Мэтт удержал меня:
– Завтра. Завтра у тебя будет очень-очень много дел. А сегодня можно просто плакать.
– Мэтт прав, – кивнула Вилла. – Я вполне справлюсь.
– Хорошо. – Я вытерла глаза. – Думаю, стоит подержать новость в секрете. Никому не говорите, что Элора умерла, и похороны надо назначить как можно позже. Хочу, чтобы Орен дольше оставался в неведении.
– Рано или поздно он узнает, – прошептала Вилла.
– Конечно. – Я посмотрела на Туве: – Сколько у нас времени до того, как я стану королевой?
– Три дня. А потом кто-то должен быть коронован.
– Всего три дня…
– Можно немного потянуть. Пригласить на похороны только самых близких, – предложил Дункан.
– Вряд ли получится. Готовиться надо уже сейчас.
– Я постараюсь побыстрее вернуться. – Вилла грустно улыбнулась мне: – Держись, Венди, хорошо?
– Хорошо.
Вилла поцеловала Мэтта и вышла. Дункан опустился передо мной на корточки. Его темные глаза светились сочувствием, но была в них и неведомая мне прежде решимость.
– Что прикажете делать, ваше высочество? – спросил он.