Королевы не плачут
Шрифт:
Тибальд хранил гордое молчание, хмурясь пуще прежнего.
– Что с вами стряслось, граф?
– спросила Маргарита.
– Если вам не по нутру, что некоторые женщины кусаются в постели, так и скажите... Гм... На всякий случай... Что вы молчите? О чем вы задумались?
– Я думаю над тем, как это назвать.
– Что именно?
– Вашу болтовню.
– И как же вы ее расцениваете?
– Как копание в грязном белье - вот как.
– Да ну! Вы такой стеснительный, господин Тибальд!
– Вы преувеличиваете, госпожа Маргарита. Стеснительность
– Да вы, похоже, спелись с Красавчиком, - с явным неудовольствием произнесла принцесса.
– Недели три назад, прежде чем впервые лечь со мной в постель, он...
– Замолчите же вы!
– вдруг рявкнул Тибальд, лицо его побагровело. Как вам не стыдно!
Маргарита удивленно взглянула на него.
– В чем дело, граф? Я что-то не то сказала?
– Вот бесстыжая!
– буркнул Тибальд себе под нос, но она расслышала его.
– Ага! Выходит, я бесстыжая! Да вы просто ревнуете меня.
– Ну, допустим... Да, я ревную вас.
– И по какому праву?
– По праву человека, который любит вас, - ответил Тибальд, пылко глядя на нее.
– Ах да, совсем забыла! Ведь в каждом своем письме вы не устаете твердить: прекрасная, божественная, драгоценная - и так далее в том же духе. А из "Песни о Маргарите", которую вы прислали мне в прошлом году и вовсе следует, что солнце для вас восходит на юго-западе, из-за Пиреней. Вы что, вправду путаете стороны света?
– Не насмехайтесь, Маргарита. Вы же прекрасно понимаете, что это была аллегория.
– Что, впрочем, не помешало вам написать мне этим летом, что вы отправляетесь на свой личный восток, чтобы снова увидеть свое солнышко ясное.
– И опять же я выразился фигурально. Я...
– Ну и как вы находите свое солнышко?
– не унималась Маргарита. Скажите откровенно, вы не были разочарованы?
– Напротив. Оно стало еще ярче, ослепительнее. Оно сжигает мое сердце дотла.
– Однако вы еще не предложили этому солнышку ясному свою мужественную руку и свое горящее сердце.
– А я уже предлагал. В прошлом году. Солнышко ясное помнит, что оно мне ответило?
Опустив глаза, Маргарита промолчала; щеки ее заалели.
– Вы прислали мне, - продолжил после короткой паузы Тибальд, большущие оленьи рога, чтобы - как было сказано в сопроводительном письме - немного утешить меня, поскольку настоящие, мужские, наставить мне отказываетесь. Было такое? Отвечайте!
– Да, - в смятении ответила она.
– Так я и сделала.
– Это была не очень остроумная шутка. Но язвительная.
– Граф пришпорил коня.
– В моей охотничьей коллекции хватает оленьих голов с рогами, - бросил он уже через плечо, - и мне ни к чему еще одна пара, подаренная вами.
Маргарита также ускорила шаг своей лошади и поравнялась с Тибальдом.
– Не принимайте это близко к сердцу, граф, - сказала
– Я признаю, что тогда переборщила с остроумием, и... и приношу вам свои извинения. Давайте лучше переменим тему нашего разговора.
– И о чем вы предлагаете нам поболтать?
– О нашей влюбленной парочке - про Бланку и Красавчика.
– Сударыня! Опять вы...
– О нет, нет! Ни слова об укусах и прочих пикантных штучках. Поговорим о романтической стороне их отношений.
– Романтической?
– скептически переспросил Тибальд.
– Ну, конечно! Бланка до крайности романтическая особа, да и Красавчик не промах. А я, как любительница рыться в грязном белье, была бы не прочь посмотреть, как они занимаются любовью на лоне природы. Тем более, что белье у них всегда чистое, они ужасные чистюли, и если бы я вздумала рыться...
– Принцесса!
– возмущенно воскликнул Тибальд.
– Извольте прекратит ь...
– Нет уж, это вы извольте прекратить строить из себя святошу, огрызнулась Маргарита.
– Лицемер несчастный! Будто бы я не читала ваши "Рассказы старой сводницы", в которых вы бессовестно подражаете Бокаччо.
Тибальд покраснел.
– Это... Знаете ли...
– пристыжено пробормотал он.
– У каждого есть свои грехи молодости. Десять лет назад - тогда мне было шестнадцать, - и я...
– Тогда вы лишь недавно потеряли невинность, но сразу же возомнили себя великим сердцеедом и большим знатоком женщин. Я угадала?
– Ну, в общем, да.
– Так почему бы вам не переписать эти рассказы с учетом накопленного опыта. И добавить к ним новеллу про Красавчика с Бланкой - если хотите, ее мы напишем вместе.
Тибальд пристально поглядел на нее.
– Вы это серьезно?
– Вполне.
– Что ж, в таком случае, у нас выйдет не новелла, а поэма.
– Тем лучше. И на каком же языке мы будем ее слагать - на галльском или на французском? Но предупреждаю: французский я знаю плохо.
Тибальд хмыкнул.
– А разве есть вообще такой язык?
– А разве нет?
– удивилась Маргарита.
– Конечно, нет. То, что вы называете французским, на самом деле франсийский - на нем разговаривает Иль-де-Франс, Турень и Блуа; а мой родной язык шампанский. В разных областях Франции, если Францией считать также и Бретань, Нормандию, Фландрию, Лотарингию и Бургундию, разговаривают на очень разных языках: анжуйский, пуатвинский, лимузенский, овернский, бургундский, бретонский, пикадийский, нормандский, валлонский, лотаринжский, фламандский...
– Ой!
– с притворным ужасом вскричала Маргарита.
– Довольно, прекратите! У меня уже голова кругом идет. Боюсь, вы меня превратно поняли, граф. Говоря о французском, я имела в виду язык знати, духовенство, в конце концов, просто ученых и образованных людей.
– То есть франсийский?
– Да.
Тибальд снова хмыкнул.
– Увы, но франсийский явно не дотягивает до уровня общефранцузского языка.
– А какой же из перечисленных вами дотягивает?
– Да никакой.