Королевы-соперницы
Шрифт:
— Только скромность, — просиял Сиббер, — удерживает меня от отрицания этого факта.
— Я слышала, что ваш последний бенефис принес вам кругленькую сумму...
— О да. Зал был полон. Сбор составил, пожалуй, гиней восемьдесят.
— Так не могли бы вы, сэр, одолжить мне девять гиней? Я верну их в течение месяца.
— Признавая свой успех, — он принялся расправлять галстук, — я не имел в виду, что у меня есть свободные деньги... Текущие расходы, знаете ли. Мне нужно содержать жену
— Я не прошу о подарке, мистер Сиббер, а всего лишь о займе. Например, в счет нашей шумихи?..
— Ого, сколько уже времени! — Он вынул из жилетного кармана часы. — Мне нужно выучить несколько строк. — И он бочком-бочком ретировался из зала, сохраняя на лице профессиональную улыбку.
— Как тебе это удалось? — Со сцены на нее смотрела Ребекка. Она была густо загримирована, выражение лица capдоническое. — Он никогда не уходит из зала во время репетиции.
— Не знаю. — Элпью пожала плечами. — Я только попросила у него взаймы.
— Взаймы у этого скряги! — Ребекка разразилась хохотом. — Кошелек у него завязан туго. Он не даст тебе даже тряпки, которой зад подтирает, дорогуша. — Она села на край сцены, свесив ноги. — Сколько тебе надо?
— Моя госпожа за несколько лет просрочила налог на бедных... — Элпью сглотнула. — Девять гиней.
— О! Как я ее понимаю. Навестить! — Ребекка сунула руку в карман. — Я так понимаю, ее увел пристав?
Элпью кивнула.
— Тогда беги. Вызволяй ее, и как можно скорее возвращайтесь обе. Где ее держат?
— В доме предварительного заключения в Чаринг-Кросс.
— Освободи ее, и возвращайтесь не позднее чем через час.
Она подала Элпью деньги и снова забралась на сцену. Элпью с благоговением взирала на монеты. Ребекка дала ей десять фунтов. Актриса явно понимала, что с течением времени счет должника только возрастает.
— Поторопись. — Ребекка уже выпрямилась, для пущего эффекта взмахнув юбками. — Я хочу, чтобы ты вернулась незамедлительно.
— Чтобы порепетировать, как нести шлейф?
— Я уверена, что с этим ты справишься без особого труда. Но сегодня дневная репетиция сокращена. — Наклонившись, Ребекка заговорила вполголоса: — Миссис Лукас хоронят сегодня вечером в церкви Святого Эгидия в Полях. Я знаю, что вы не захотите пропустить похороны.
После того как был уплачен долг, накладные расходы и чаевые, а с графини сняли цепи, Элпью сразу же затараторила:
— Так что Ребекка велела мне...
Графиня покачала головой и закатила глаза.
Жена пристава сидела в углу комнаты, выписывая документ об освобождении.
Элпью снова заговорила:
— Я выйду на сцену, но в роли без слов...
Графиня разразилась сильным приступом кашля, тряся головой и сердито
— Что такое, мадам? Вам нехорошо?
— Ах, Элпью, скорей бы на свежий воздух. Не могу дождаться, когда снова окажусь в своем милом доме и мирно отдохну, подальше от всех разговоров...
— Ах, — отозвалась Элпью, — это будет невозможно, по крайней мере в ближайшие несколько часов, потому что миссис Лукас...
Графиня стремительно пересекла комнату, едва не сбив при этом с ног Элпью.
— Ой, бедная Элпью, ты споткнулась? Господи Боже! Позволь, я помогу тебе подняться. — Она заговорила, делая странные паузы между словами. — Потом... мы... с... тобой... тихонько... пойдем... домой... вместе. — Графиня указала глазами на жену пристава.
Элпью приложила палец к губам, наконец-то поняв ее.
— Да... мадам... вы... правы.
— Ну вот... — Жена пристава повернулась к ним. В руке она держала жизненно важный листок бумаги, помахивая им, чтобы высохли чернила. — Вы свободны, графиня.
Когда они прибыли в театр, репетиция подошла к концу. Рич стоял на сцене, окруженный актерами. В свете множества свечей, освещавших сцену, на лицах актеров блестел пот, проступивший сквозь грим.
— Вы хотите по-прежнему ставить эти нудные пьесы. — Рич сложил ладони. — А я говорю вам, что публика их не хочет. С этой напыщенной чепухи мы не получим никакого дохода.
— В другом театре они продолжают давать довольно хорошие сборы... — Джордж повысил голос, невнятный из-за пары уже пропущенных стаканчиков хереса.
Наслаждавшаяся свободой графиня присела вместе с Элпью на обитую сукном скамью в задних рядах партера. По дороге в театр компаньонки поделились друг с другом последними новостями, и теперь каждая погрузилась в свои мысли, пока актеры обсуждали с управляющим, если можно так выразиться, репертуарную политику театра.
— Я только говорю вам, — произнес Рич тоном, каким обычно говорят с детьми, — что номер плясунов на канате между сценами и короткий танец дрессированных собачек в последнем акте привлекут больше публики.
— Вы же не можете и впрямь вставить танцующих собак в последний акт знаменитой стихотворной трагедии Нэта Ли, — заметил казавшийся сдержанным Сиббер.
— Да почему, скажите на милость? Вместо индийского танца.
Актеры молча уставились на него, не веря своим ушам.
— Чему вы так удивляетесь? — Рич стряхнул с камзола обрывок нитки. — Уильям Шекспир применяет подобные трюки и развлечения во всех своих пьесах.
— Именно поэтому никто их больше и не ставит, — сказал Сиббер, — и поэтому я переписываю «Ричарда III» применительно к современным вкусам.