Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни
Шрифт:
– Дочка, ты бы поела чего, – сказала сухонькая.
– Спасибо, не хочу.
Они завздыхали, заохали, достали свои узелки.
«Все жуют, жуют, жуют, – зло подумала Анна. – Целый день ждут! Завтрак, обед, ужин, между ними чай пьют. Коровы хоть молоко дают, а эти…»
В палату заглянула Юля:
– Австрийская, там к тебе пришли. Выйдешь?
«Мать, конечно, – мгновенно съежилась Анна. – Сейчас устроит представление!»
– Не пойду. Сплю я, – она демонстративно закрыла глаза.
– Ну, как хочешь. Подумаешь, королева! – фыркнула медсестра и умчалась.
– В тумбочку уберите.
– У нас тут не королевский двор, слуг нет. – Юля все же убрала сумку, громко хлопнула дверцей тумбочки и убежала.
– О какая, о какая! – разволновались бабульки. – Ишь, бойкая!
– И уколыто как колет, все нахрапом, все с рывка! – вздохнула полная. – А ты, милая, пошла бы, повидалась с матерьюто. Мать – она плохого не скажет своему дитю. Пошла бы ты.
– Не могу. Потом.
– Пойдем хоть мы, Михаловна, – позвала сухонькая. – Волнуется небось.
И они засеменили к дверям палаты.
«Как надоели эти старухи! Копошатся чегото, шуршат целыми днями. На тот свет пора, а все им не так уколы делают! – опять разозлилась Анна. От слабости ей вновь захотелось спать. В животе было пусто, как в высохшем бурдюке. – Если не буду есть – точно умру. Просто засну от слабости и больше не проснусь. А хорошо вот так дремать и ничего не делать, ничего не желать. Хорошо…»
Анна так и лежала, закрыв глаза, когда в комнату возвратились бабульки. Они на цыпочках прошли к своим кроватям. Раздался скрип панцирных сеток.
– Спит, Михаловна?
– Пускай. Молодая еще. Мать ее жалко, извелась совсем.
– Тебе, Константиновна, пенсиюто за какой месяц принесли?
– А леший ее знает. Я ее вижу, пенсиюто? Сын давеча забрал.
– Да, маслицето опять подорожало, не укупишь.
– А я вот сала который уже месяц хочу. Купить бы его у нас на рыночке, беленькое, мяконькое. Бывает, само так и тает, так и тает во рту. И посолить его с чесночком. С чесночком да в банке. Сын у меня любитель, он же так посолит, так посолит!
– Нука, нука, я не слыхала про банкуто! Как солить, Константиновна?
– Так ведь и салато у нас с тобой нет, Михаловна.
– И денег нет. Ох, годы, годы. Кабы была я молодая…
– Вот радостьто! Помню – вбил мой дед в землю кол посреди деревни, у того кола и деток наделали.
– Да и то, Константиновна, грех жаловаться. Государство о нас заботится, пенсию опять же дает. Хлебушек, молочко – сытно и хорошо. Помирать только скоро, а не хочется…
– Ох, как не хочется! До солнышка дожили, а летом Бог помирать не велел. Протянем! У меня домок имеется, хоть и старенький, да ладненький. Вот мы с тобой полежим еще с месяцок и поедем в деревню.
– И то. Огородик засадим, петрушечку, морковку, проживем, Константиновна.
– Вдвоем какнибудь проживем…
Анна почувствовала, как по лицу текут слезы. Ей вдруг стало стыдно, очень стыдно за свою молодость и глупость. «Им легче, потому что они вместе, поддерживают друг друга, помогают.
Да, у нее была подруга. Когда Юсуповы стали набирать новых сотрудников в помощь Анне, Ольга Калининская пришла в «Северное сияние» одной из первых. Анне она сразу понравилась: маленькая, в меру пухленькая, озорная и очень бойкая. Ольга была обаятельна, коммуникабельна, и клиенты ее любили. Так же как и Анна, Ольга Калининская была замужем, поэтому у них всегда находилась тема для разговора: дом, семья, проблемы семейного бюджета. Вскоре Анна и Ольга подружились. На праздники Ольга стала приглашать ее вместе с мужем к себе домой, Анна закрывала глаза на частые Ольгины отлучки в рабочее время, у той были какието проблемы со здоровьем по женской части, и она без конца лечилась.
Подруги делились маленькими женскими секретами, обсуждали начальство, зарплату, новых людей, проблемы на работе. Анна впервые поняла, что значит довериться человеку, который искренне тебе сочувствует и понимает. Она любила Ольгу и всегда знала, куда может пойти, если будет очень плохо…
Именно Ольга позвонила Анне вечером того дня, когда Юсупов ее уволил.
– Ой, Анечка, ты еще не спишь? – Звонок раздался в половине двенадцатого.
– Нет, – тяжело вздохнула Анна.
– А что так? – В голосе подруги звучало искреннее участие.
– Ты знаешь, что сегодня случилось? Меня уволили.
– Я тебе потому и звоню. – Ольга слегка замялась. – Знаешь, мне предложили твое место.
– Да? – Анна слегка растерялась. – И что ты сказала?
– Ты же знаешь, у нас с Пашей долги… За квартиру надо платить, мы ведь снимаем… Мне деньги очень нужны!
– Что ты ему сказала?
– Ой, Анечка, я хотела сначала тебе позвонить, но Андрей даже подумать мне не дал.
– Вот как? И что?
– Ты прости… Я с сегодняшнего дня в твоей должности работаю.
– Поздравляю.
– Ты не сердишься? Разве у меня был выбор?
– А ты что, с голоду умираешь? Тебе ребенка нечем кормить или родители болеют? Насколько я знаю, детей у тебя нет, все родственники здоровы, неплохо зарабатывают. Откуда у тебя долги? Тряпок красивых опять накупила?
– Ой, Аня, я понимаю, тебе сейчас плохо…
– Нет, что ты! Мне очень даже хорошо!
– Ты что, хотела бы, чтобы меня тоже уволили?
– Ты можешь и другую работу найти, у тебя финансовоэкономическое образование. Кстати… – До нее вдруг дошло! – Это не ты случайно пустила сплетню, что я пообещала уволить всех, кто мне не угодит, и будто я на фирме настоящая хозяйка?
– Что ты, что ты!
– И не ты ли первая сказала, что не хочешь со мной работать? Что ж, ради такой должности и зарплаты можно постараться.
– Ладно, Анечка, поздно уже. Ты успокойся и завтра мне позвони. Хорошо?
– Зачем?
– Ну, надеюсь, на наши отношения все это не повлияет? Мы ведь попрежнему подруги?
Анна молчала.
– Аня, ты позвонишь завтра? – Оленькин голосок сделался умоляющим, она всегда умела выпрашивать.
– Позвоню, – сказала Анна, чтобы отвязаться и прекратить разговор.