Королей убивают неудачники
Шрифт:
Он вцепился в руку макурта с явным желанием помочь. Голова мертвой принцессы болталась, словно у тряпичной куклы, рот уродливо распялился. Правежник и церемониймейстер тянули каждый в свою сторону, не давая ей сделать и шагу.
— Не трогайте мою жену, болван! — зашипел Айши. — Убирайтесь прочь, и это правда!
— Да я ж помочь! — тосковал церемониймейстер. — Я ж от чистого сердца, да!
— Убирайся, мразь!!!
Дон отпрянул, словно его ударили. При этом он будто бы случайно зацепил рукой ленты подола и рванул шелковую ткань вверх. Платье задралось на голову макурта, обнажая ноги. Тшиины ахнули. Бедра
Тишина повисла в зале. Миг градоначальник затравленно озирался, а затем ухватил рукоять, выдирая Белое Крыло из тела макурта. От крика, разнесшегося под мраморными арками, зазвенело в ушах. Дон бросился на пол и откатился в сторону. Завизжали служанки.
Счастливая звезда хранила церемониймейстера. Трижды счастливая. Когда Айши, раскрутив над головой меч, бросился в атаку, под ноги ему рухнула обессиленная принцесса. Взметнулся клинок, и голова макурта отлетела под ноги дебелой поварихе. Ударилась, перевернулась, покатилась по полу, разметав грязные волосы. Толстуха икнула и завизжала, пятясь задом.
Подняться на ноги Дон не успевал. На четвереньках он перебежал к стене, под защиту волшебных рук. Тшиины с воплями бросились в разные стороны. Началась паника. Словно волк, попавший в овчарню, метался Айши среди беззащитных зевак. Меч в его руках ударял молниеносно, не оставляя ран. Мазь, застывшая каплями на перевертыше, мгновенно исцеляла порезы, не давая раненым истечь кровью.
Затем произошло самое удивительное. Не окажись Завацкий в числе очевидцев, он вряд ли поверил бы случившемуся. Первосвященник вознесся в воздух и перелетел к разъяренному Айши. Бирюзовая ряса мелькнула среди толпы. Патриарх качнулся, удерживая равновесие, а затем топнул по полу.
Зал содрогнулся. Громовой удар пронесся меж стен, сбивая с ног. Из ближнего окна вынесло цветные стекла витражей — водопадом они хлынули на пол. Первосвященник отшвырнул Айши в центр зала, а сам ринулся следом.
Воздух рвался и стонал, не успевая расступиться перед атакующим монахом. Коршун уходил от ударов, уклонялся, парировал. Не два человека сражались среди битых стекол и перевернутых сундуков, но сплеталось цветное пламя — черное с бирюзой.
Мечом Айши владел виртуозно. Удары лились с такой скоростью, что глаз не мог уследить за ними. Фигуры бойцов размазывались в цветном сиянии витражей. Несколько раз первосвященник голыми руками отбивал Белое Крыло, выхватывая смертоносную сталь из воздуха.
Лязгнули волшебные мечи, стремясь достать тайлильца. Старик присел, крутанулся волчком, ударил ладонями по воздуху. Ну же!
Томительно застонал макуаль. Айши покачнулся, и бирюзовый рукав полоснул его по лицу. Завершая пируэт, тайлилец закружился по белым плиткам, но что-то было не так. Левая рука Айши бессильно обвисла.
Монах пошел в атаку.
Удар! В горло! В бедро!
В следующий миг все было кончено. Первосвященник сложил ладони перед грудью и поклонился. Коршун стоял, не в силах пошевелиться. Старый монах не убил его и не ранил — лишь обездвижил.
Щелкнул предохранитель. Мокош торопливо деактивировал фузионер и спрятал за пазуху.
— Ф-фух! — выдохнул он зачарованно. — Черти полосатые, ну как они!.. Похлеще Джеки Чана. Дениска, и ты собрался драться с этим дьяволом?
Монахи из
— Не расходиться! Не расходиться никому! — проревел Дон. В руках его болотным огнем засветился Жабий Глаз. — Уважаемые, — обратился он к монахам. — Помогите раненым, да. Сила Целительницы с нами.
Двое жрецов остались недвижимы. У них был приказ первосвященника, им следовало охранять Айши от произвола толпы. Третий же — тот, что называл себя личным лекарем Бавана, — последовал за церемониймейстером.
Раненых почти не было. Зачарованный меч Правежника оказался гуманным оружием. Двое или трое зевак клялись, что Айши перерезал им горло и что они умрут, если кто-то вздумает стереть мазь с перевертыша. Этих монах быстро успокоил, раздав талисманы Водной Целительницы и наложив тяжелую епитимью.
По десять тысяч поклонов Целительнице, молитвы и подвижничество — этого вполне хватило, чтобы заткнуть рты паникерам.
К сожалению, совсем без жертв не обошлось... Одного рыцаря Айши убил прямым выпадом в сердце. Маленькая тихая комедиантка, подруга Дона, лишилась кисти руки. Она скорчилась на полу, прижав к груди окровавленный обрубок, и скулила, как раненый котенок. Дон с мученическим лицом бродил вокруг, не решаясь подойти.
Лекарь осмотрел рану и покачал головой: поздно. Чары остановили кровь и сняли болевой шок, но девушке на всю жизнь предстояло остаться калекой... Пальцы священника коснулись висков девушки. Комедиантка обмякла, погрузившись в целительный сон. Церемониймейстер подхватил ее на руки и бегом бросился из зала. Мельком Денис увидел лицо побратима, и ему стало нехорошо.
Кто-то из целителей отобрал у Коршуна меч. Тайлилец мычал, дергался, но сказать ничего не мог: первосвященник скрутил его крепко. Монахи окружили пленника, настороженно оглядывая зал. Судя по лицам тшиинов, сейчас даже особое положение Правежника не могло защитить его.
— Полегче, полегче, господа! — кривил губы Хавир. — Умерьте пыл, поостыньте, да!.. Где были вы, когда Айши бился один против всех? Коршун в своем праве: начальник охраны оскорбил его жену, позорно обнажил перед всеми ее ноги. И это истина.
— Хавир, — одернул его первоисследователь. — Хоть сейчас не паясничайте, пожалуйста! Преступлений Айши хватит на десятерых. А вы ему попустительствовали!
Советник грустно усмехнулся:
— Да. На десятерых, и это правда... Помилуй бог, какой позор для мужчины, скажу я!.. Мне страшно. Да, страшно. Я помогал этому зверю, и я держал его руку. — Хавир расхаживал перед притихшими слушателями, словно камышовый кот в клетке. Слова его звучали все громче и громче: — А знаете, что самое жуткое? Сейчас монахи освободят господина Айши, вернут ему руки, ноги и способность двигаться. И это истина. Он вновь сможет убивать. — Советник нагнулся и, подобрав что-то с пола, благоговейно прижал к губам. Те, кто был в первых рядах, отшатнулись. Хавир поднял страшный предмет над головой. — Узнаете? Да. Это рука Донадоналеа-кеоки, малышки. Я слушал ее песни, наслаждался ее игрой на арфе... а когда ночи становились холодны, она дарила меня своей благосклонностью. Да и не меня одного. Сейчас монахи отпустят Коршуна, он снова будет свободен. Он — Правежник, и это истина. Правежники вне преследований.