Короли алмазов
Шрифт:
— Ну, если Эдвард умрет, ты, без сомнения, удвоишь свои усилия в борьбе за права женщин, — с сарказмом в голосе произнес Чарльз. — Я слышал, вы начали кампанию за равенство в сексуальной жизни и пересмотр законов о браке и разводах. Недавно вы даже высказали предложение, чтобы титул наследовал не старший сын, а старший ребенок. Если закон будет изменен, то наследницей титула станешь ты, в случае если я умру бездетным.
— Какие глупости ты говоришь! — Джулия даже побледнела от гнева. — Как ты смеешь намекать, что я веду эту кампанию в собственных интересах! Я совершенно не хочу быть графиней Хайклир. Я добиваюсь лишь того, чтобы мужчины
— Хватит! — взмолился Чарльз. — Ты не на своем политическом собрании. Я знаю, что ты считаешь меня болваном, но даже я понял суть ваших аргументов. Значит, ты приехала сегодня сюда, чтобы уговорить меня жениться и произвести на свет законного наследника на случай героической гибели Эдварда в бою?
— Да.
— А как насчет дяди Мэтью и Филипа? Титул может перейти к ним.
— Он им не нужен, они слишком заняты своим алмазным бизнесом, чтобы еще заботиться и об имении. Титул должен остаться у нашей ветви семьи Харкорт-Брайтов.
— Эдвард — не Харкорт-Брайт. — Эти слова вылетели у него машинально. И Чарльз был рад этому — ему давно хотелось с кем-нибудь поделиться.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Джулия.
Чарльз объяснил.
— Ерунда, — последовал решительный ответ Джулии.
— Я слышал, как папа это сказал.
— Наш отец, — заметила Джулия, — был сумасшедшим.
— Наша мать, — произнес Чарльз со злорадством, которое удивило даже его самого, — была шлюхой.
Джулия пропустила мимо ушей его слова; она считала, что это не тема для обсуждения.
— Я приехала сюда, чтобы напомнить тебе о твоем долге. Выполнив свою миссию, я ухожу.
— Говоря о моем долге и о нашей матери, почему ты не спросишь меня, как она?
— Ну… — Джулия замялась, делая вид, что натягивает перчатки. — Как она?
— Почему бы не навестить ее и не спросить у нее самой?
Джулия почти со страхом бросила взгляд на окна западного крыла дома, в которое Изабель удалилась после смерти Фредди.
— Да, мне бы конечно хотелось. К сожалению, мне надо успеть на поезд. Но в следующий раз… в следующий раз я обязательно навещу ее.
Чарльз язвительно усмехнулся.
— Понимаю. — Он приблизился к сестре и наклонился к самому ее лицу. — Неужели ты серьезно думаешь, — прошипел он, — что я могу привести свою невесту в Хайклир, пока она здесь, пока ее присутствие омрачает это место?
Джулия поежилась. Она почувствовала острое желание оказаться как можно дальше от Харкорт-Холла, и надев перчатки, быстро направилась к двери.
— Помни, что я сказала, Чарльз. И помни еще одно: я рассчитываю увидеть ту же самую горничную в следующий раз, когда сюда приеду, и без живота!
Эдвард лежал на спине в высокой траве на склоне холма у Хайклира. Его лошадь была привязана в тени под деревом, а сам он лежал, подставив лицо солнцу, теплому и яркому, как его собственный характер.
Чудесным образом не затронутый трагедией Харкорт-Брайтов, Эдвард шел по жизни в полной уверенности, что на небесах есть Бог, и он всегда будет добр к нему. Эдвард был неизменно внимателен, дружелюбен и спокоен. Отсутствие интеллектуальных способностей
Еще три года назад Эдвард решил посвятить себя карьере военного, после того, как увидел кавалерийские маневры осенью 1894 года. Бравые офицеры в великолепной форме — среди них полковник Джон Френч и майор Роберт Баден-Поуэлл, — прекрасные лошади и дружеские отношения сразу завоевали сердце Эдварда и определили цель его жизни, которой он далее не изменял. Для него существовали только уланы и гусары и больше никто.
Эдвард никогда не думал, что между ним и его мечтой могут встать барьеры — и самый непреодолимый — деньги. Выбрав кавалерию, Эдвард выбрал самый дорогой род войск, где были просто необходимы большие средства. Кавалерийскому офицеру нужно было минимум 500 фунтов в год в дополнение к его жалованию, а в некоторых полках и того больше — Восьмой гусарский, например, был известен своим дорогим образом жизни, а уланы Девятого полка вообще пили кларет на завтрак. Имение же Хайклир пришло в упадок после смерти Фредди, и его закрома были почти пусты.
Но для Эдварда существовала только кавалерия. Он любил лошадей, их силу и красоту. Он любил ездить верхом и делал это мастерски. Он участвовал в скачках с препятствиями и был храбр на охоте, имел общительный характер и неодолимо тянулся к армейскому братству.
Странно, но именно Мэтью пришел ему на помощь. Не потому, что он стал жертвой очарования Эдварда, а просто потому, что восхищался целеустремленностью Эдварда в достижении поставленной цели, и его забавляла наивная вера юноши, что в конечном итоге все будет хорошо. В этом случае в роли Бога выступил Мэтью и внес деньги.
Эдвард встал и с удовольствием потянулся. У него были вьющиеся каштановые волосы, веселые карие глаза и рот, который постоянно улыбался. Ростом немного выше шести футов, он был строен и легок, хотя и достаточно силен. Его взгляд упал на спокойную долину внизу, но мысли его были не о мире. Если повезет, то скоро будет война, сказал он себе, отвязывая лошадь. Уже поговаривали о волнениях в Трансваале, и он надеялся, что военные действия не начнутся прежде, чем закончится его подготовка.
Девиз «За королеву и родину» был навсегда запечатлен в сердце Эдварда, и он нес его с преданностью и страстью, которая была бы уместной и при дворе короля Артура.
Глава шестая
Мэтью не любил костюмированные балы. Он считал, что они не отвечают его стилю, потому что он имел достаточно заметную внешность и без вычурного костюма. Он был один из немногих, кто ждал бал у герцогини Девонширской без всякого энтузиазма. Сначала он хотел появиться в вельветовых брюках, простой рубашке и начищенных высоких сапогах, изображая старателя с алмазных копей. В конце концов он был «Алмазным Брайтам», а бал давался в честь бриллиантового юбилея королевы. Однако, поразмыслив, Мэтью решил, что такой скромный костюм может быть воспринят, как оскорбление, а даже он не хотел расстраивать гордую Луизу, которая была герцогиней Манчестерской до того, как во второй раз вышла замуж за герцога и стала «двойной герцогиней». Со вздохом он заставил себя серьезно подойти к предстоящему балу и выбрал себе костюм Генриха VIII.