Короли локдауна

Валенти Сюзанна

Мои мышцы напрягались и горели от силы моих ударов, и кровь забрызгала меня с головы до ног, когда я во всю силу легких выкрикивал имя Татум в надежде, что она узнает, что я здесь. Что я пришел за ней, что я всегда прийду за ней.

Хаос стрельбы и крики раненых окружали меня до тех пор, пока все это не превратилось в звон в ушах, который никак не хотел утихать.

Боль обожгла мой бок, и я проигнорировал ее, описав битой широкую дугу, когда заметил блеск лезвия, мокрого от моей крови. Но засранец, орудовавший им, едва поцарапал меня, и в тот момент, когда моя бита коснулась его черепа, ему пришел конец.

Мое

сердце билось так быстро, что я мог слышать только его удары, красная кровь, тускло поблескивающая в слабом свете звезд, была всем, что я мог видеть.

Я погрузился в самую низменную часть себя. Этот сломленный зверь, который был воплощением инстинктов, насилия, ярости и всепоглощающего чувства защиты по отношению к девушке, которая застряла в той хижине. Моя семья, возможно, и превратила меня в это долбаное существо, но в тот момент я даже не мог ненавидеть их за это. Все прутья клетки, которую я соорудил, чтобы держать себя в узде, рухнули, и я просто сдался. Жажда крови и стальная решимость уничтожить каждого, кто выступит против меня.

Я бы прорвался сквозь стены из железа и огня, чтобы добраться до нее, защитить ее и снова заключить в свои объятия в целости и сохранности. На этой Земле не было ничего, что могло бы остановить меня.

Вкус чужой крови покрыл мой язык, когда я бросился на следующую группу своих врагов, не обращая внимания на то, что они подняли оружие в мою сторону. Они стояли между мной и девушкой, которой я дал клятву. Она была моей, а я — ее, и я бы отдал все, что потребовалось, чтобы защитить ее от вреда.

Блейк и Сэйнт стреляли в придурков передо мной из-за деревьев, некоторые из них падали с красными брызгами, от которых мои вены гудели от удовольствия. В лучшие времена я был темным и опасным зверем, но сегодня вечером, когда крики Татум звенели у меня в ушах, я был намного хуже, чем монстр. Я был монстром, которым, как всегда знал мой дедушка, я мог быть. Я был существом во тьме, тем, кто наслаждался агонией и купался в бесконечной крови. И прямо сейчас это было все, чем я хотел быть.

Пули разрывали воздух вокруг меня на части, звук был оглушительным и пустым, и для меня он был пустым звуком. Вспышка боли пронзила плоть моего бедра, но этого было недостаточно, чтобы замедлить меня, не говоря уже о том, чтобы остановить.

Когда я замахнулся битой на следующую группу, силы моих мышц было достаточно, чтобы размозжить два черепа одним ударом.

Я прыгнул на третьего мужчину, на секунду выпустив свое оружие, когда я впал в экстаз от того, что моя плоть ударялась о его, мои кулаки горели, трескались и кровоточили, а костяшки пальцев гудели от грубой и жестокой силы, которую я так чертовски любил.

Он пытался сопротивляться, но я был большим ублюдком, и как только подо мной оказывался противник, он больше никогда не вставал.

Блейк что-то кричал у меня за спиной, стреляя из своего оружия, когда Сэйнт вонзил клинок в живот другому мужчине. Кровь брызнула мне на щеки, когда я уничтожил своего противника, продолжая наносить ему удары даже после того, как он затих.

Сэйнт выкрикивала имя Татум, и я снова услышал, как она кричит внутри. Несколько мужчин все еще преграждали нам путь к ней, но мне было бы все равно, даже если бы их была тысяча. Я бы ни на мгновение не дрогнул. Потому что они не могли помешать мне добраться

до нее. Они не могли остановить никого из нас. Мы были ее Ночными Стражами и были связаны с ней даже крепче, чем она была связана с нами. И не было ничего ни в этом мире, ни в следующем, что могло бы разлучить нас.

Она боец. Воительница. Она ни за что не умрет в этом адском месте.

Единственными мыслями, которые пронизывали жажду крови, захлестывавшую меня, были мысли о ней. Девушка с голубыми глазами, которая видела прямо сквозь мою маску и узнавала меня, даже не пытаясь. Девушка, которую я поклялся защищать. Та, за которую я был готов умереть. Единственная, перед кем этот монстр отвечал.

И если бы мне пришлось отдать все, чтобы спасти ее от такой участи, то я бы сделал это не задумываясь. Потому что она была единственным светом в моей тьме, и она стоила тысячи смертей и даже больше.

Я иду за тобой, детка. Просто потерпи еще немного.

Мы заперлись в ванной, дверь была заблокирована перевернутым шкафчиком. Их было слишком много, они кишели в доме, как муравьи, и независимо от того, от скольких мы избавились, всегда, казалось, находились новые, готовые их заменить. Итак, нам пришлось отступить, и теперь я боялась, как долго мы сможем продержаться.

Я почувствовала вкус крови во рту, а на горле остались синяки от отпечатков мужских рук. Я боролась за свою жизнь, а они — за свою. Каким-то образом я снова и снова выходила победительницей. Я знала, каково это — быть во власти мужчины, и никогда больше не позволю подвести себя так близко к смерти. Сегодня вечером я поступала так, как учил меня Монро, и натравливала на своих врагов самого дикого, самого жестокого монстра, который скрывался под моей плотью. И они собирались пожалеть, что вообще ступили в это место.

Я стояла на коленях за ванной на когтистых лапах между Монро и папой, теперь мы все трое были вооружены после того, как забрали оружие у мертвых или раненых. Дверь была разнесена в щепки нашими и их пулями. Она не собиралась долго оставаться на месте, и я была в ужасе от того, что произойдет, когда они войдут. Потому что они собирались войти. У меня не было никаких сомнений.

Я обменялась взглядом с Монро, и это разбивало мне сердце. Я привела его сюда. Это была бы моя вина, если бы он умер. И папа… Мортез выследил меня здесь. Если бы я не пришла, этого бы никогда не случилось. Но откуда я могла знать?

Монро схватил меня за подбородок, его брови сошлись на переносице.

— Это не последний твой день на Земле, — приказал он так, словно отдавал приказ самой судьбе.

Мне удалось кивнуть, но на самом деле я волновалась не из-за этого. По обе стороны от меня были двое мужчин, которые так много значили для меня, что я бы не пережила их потерю. Я не могла смириться с этим.

— Дыши, целься, стреляй, — сказал мне папа, повторяя упражнение, о котором он говорил мне сотни раз во время тренировок. Я перевела дыхание, затем направила пистолет, который держала в руке, на дверь.