Короли локдауна

Валенти Сюзанна

— Причинил ей боль? — Я усмехнулся. Они, блядь, знали, что я никогда не подниму руку на эту девушку, применяя насилие. — Как ты думаешь, что я собираюсь делать? Вывести ее на улицу и выпороть?

— Хуже, — прорычал Блейк. — Ты угрожаешь наказать ее так, как раньше наказывали тебя. И мы не позволим тебе сделать это с ней. Или с собой. Когда ты придешь в себя, ты возненавидишь себя еще сильнее, чем сейчас.

Я отвернулся от них и их гребаных обвинений и выплеснул свою ярость на ветер, который завывал вокруг нас. Это развеяло измученные фрагменты моей души порывом сильного ветра,

и я не был уверен, что когда-нибудь действительно верну их обратно.

Я скрылся за деревьями, а остальные последовали за мной, как хищники, выслеживающие запах крови в воздухе.

Уже слишком поздно.

Никогда не бывает слишком поздно.

Выследи ее.

Оставь ее.

Заставь ее заплатить.

Я тот, кто заслуживает того, чтобы заплатить.

Долбоеб, Долбоеб, долбоеб.

Они были правы. Я терял самообладание. Трещал по швам. Те раны, которые я так тщательно зашивал, открылись и кровоточили по всей моей душе.

Я должен был найти способ заставить их снова покрыться коркой, прежде чем истеку кровью, а причинение вреда Татум Риверс только ускорит мою смерть.

Я не беспокоился о тропинках, пробираясь сквозь деревья, невзирая на колючие кусты, которые цеплялись и кусали мою кожу, царапая плоть и проливая настоящую кровь. Мне было все равно. Мне просто нужно было вернуться. Сделать что-нибудь, чтобы подавить эту ярость. Приглушить ее настолько, чтобы мои мысли собрались воедино, чтобы я мог справиться с этим рационально.

Мы добрались до Храма, и я распахнул дверь с такой силой, что тяжелое дерево ударилось о кирпичную стену, и оглушительный грохот эхом разнесся по всему помещению.

— Мы придерживаемся расписания, — твердо сказал я, свирепо глядя по очереди на Блейка и Киана. Сегодня вечером Татум должна была спать со мной, и я не хотел, чтобы этот распорядок тоже испортился.

— Если ты возьмешь себя в руки, — согласился Блейк, в то время как Киан просто сердито посмотрел на него.

— Считай, что дело сделано. — Хотя я понятия не имел, смогу ли я вообще справиться с этим, кроме того, что знал, что если сегодня вечером что-то еще пойдет не так, я был совершенно уверен, что мой мозг самовоспламенится.

Я повернулся и направился прямо к склепу, мне нужно было забыться в упражнениях, измотать зверя во мне, чтобы у него не осталось достаточно энергии для ярости, и я мог восстановить контроль над собственными мыслями.

Мне удалось дотронуться дрожащими пальцами до панели управления на стене и включить плейлист, сердитые звуки классической музыки потянулись и погладили зверя во мне в отчаянной попытке успокоить его.

Я прибавил громкость, все выше и выше, пока голоса в моей голове не заглушили его мощь. Я собирался тренироваться до тех пор, пока у меня не пойдет кровь и все во всей школе не умрут оттого, что слишком много слушали чертова Бетховена.

Мои спортивные штаны все еще были холодными и мокрыми после

озера, а капли ледяной воды стекали по спине с волос, но физический дискомфорт был даже к лучшему. Это было долгожданное отвлечение от психического дискомфорта, который угрожал поглотить меня. И когда я вошел в ритм упражнения, я попытался позволить своему телу взять верх, а разуму успокоиться.

Конечно, пока это ничего не меняло, но я не остановлюсь, пока это не произойдет. Пока в моем сознании не останется ничего, кроме тишины, и яд в моей крови не исчезнет.

***

Четыре с половиной часа издевательств над своим телом — вот, что потребовалось, чтобы утихомирить мою ярость, хотя хаос в голове все еще царил.

Мои конечности дрожали, и я едва мог стоять, но я заставил свой позвоночник выпрямиться усилием воли, прежде чем заглушить музыку, которая все еще гремела из динамиков.

Воцарилась такая тяжелая тишина, что стало легче дышать. В ушах у меня звенело от такого количества симфоний, что я был почти уверен, что не смог бы назвать все те, которые прослушал. Моя кожа покрылась потом, а во рту было так сухо, что язык распух.

Я медленно поднялся по лестнице, поднимаясь из склепа, как демон, которым я и был, и остановился перед дверью наверху, когда заметил тарелку с едой и высокий стакан воды, ожидающие меня.

Мои кулаки сжались, когда я понял, что пропустил ужин. Мой ритуал был настолько заебенным, что я не мог даже думать об этом.

Но один из моих братьев знал. Он оставил это секретное решение здесь для меня, чтобы мне не приходилось сталкиваться с дилеммой приготовления пищи и приема пищи в неподходящее время вдобавок ко всему прочему. Я уничтожил бутерброды и допил воду, успокаивая урчание голода в животе, которое уже несколько часов боролось за мое внимание.

Я продолжил свой подъем, как только закончил, открыв дверь и направившись в гостиную.

Мое сердце замерло в груди, когда я заметил ее, сидящую на диване, зажатую между Кианом и Блейком, как будто они были двумя мускулистыми книгочеями.

Монро здесь не было. И я предположил, что ее присутствие означало, что они поверили моему слову, что я смогу сдержаться.

— В постель, — скомандовал я, отводя от нее взгляд и направляясь к лестнице.

Я не мог смотреть на нее. Я не хотел видеть этот вызов в ее взгляде и знать, что ей нравилось вскрывать меня и разрушать. Я не хотел признавать тот факт, что она обладала достаточной властью, чтобы сделать это со мной.

Мои ноги застучали по деревянным ступенькам, и я проигнорировал перешептывания троих позади меня.

Я направился к своему шкафу и наконец сбросил промокшие спортивные штаны, бросив их в корзину для белья, прежде чем пройти сквозь идеально развешанную одежду к ящикам в дальней части помещения. Я достал пару белых боксеров для себя и потянулся за ближайшей ночной рубашкой для Татум, не глядя на нее.

Мне все равно насрать, что она носит…

Я отвернулся от других вариантов, сжал челюсти, закрыл глаза и попытался убедить себя продолжать идти.