Короли побежденных
Шрифт:
— Не дури! — рявкнул он. — Что у вас там?! Что с твоим Йоргом?
— Все, — сказал я. — Больше его нет. Я его… Да отпусти ж ты меня наконец!
Он слез. Я сел и стал глотать снег. Я понимал: стоит хоть на мгновение остановиться, и меня вывернет.
Март пошел туда, потом вернулся, сел рядом и сказал:
— Тебе надо бежать.
— Куда?
— Куда угодно. Лучше всего к себе домой. Его сразу
— Я никуда не поеду.
— Не дури, — снова велел он. — Ты здесь никому ничего не объяснишь. Тебе надо бежать.
— Хорошо, — согласился я. У меня не было сил с ним спорить. Не было даже желания думать о том, что здесь начнется после того, как найдут Йорга. Пусть Март сам выкручивается, раз такой умный.
Это было словно не со мной. Мы оттащили Йорга в овраг, завалили ветками. Март обещал дня через два, через три случайно на него наткнуться.
Я сказал:
— Ты лучше поклянись, что вырежешь Лаура.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и велел:
— Пошли со мной. Или нет, лучше жди меня здесь. Ты сможешь?
— Не беспокойся.
Кажется, его не было очень долго. Вернулся он с заплечным мешком, который сунул мне.
— Держи. Здесь еда. Кое-какие теплые вещи. Главное, я сумел пробраться в вашу комнату и утащил твой кошелек. А вот коня из конюшни вывести не удалось. Ничего, украдешь где-нибудь.
— Обязательно.
— Да, вот еще, держи — и он протянул мне мой меч.
Я отпрянул и покачал головой:
— Я не могу его взять. Он пил кровь моего побратима.
— Не дури, — велел Март в третий раз за сегодняшний день. — Ты не можешь уйти безоружным. И не переживай так, не ты первый, не ты последний.
— Нет. Меч брось в овраг. И это тоже. — Я полез за пазуху, вытащил браслет и протянул Марту. Тогда все поймут, что это мы с ним дрались, и не будут вас пытать. А теперь прощай.
Хестау Предержительница и сам Мировой Огонь милостивы ко мне. Кажется, я умираю. Это очень противно, но должно скоро кончиться.
Я боялся идти по дороге, пробирался лесом, где по колено, а где и по пояс в снегу, и когда вышел на торный путь, то уже подхватил лихорадку, и сейчас она прочно оседлала меня.
Все время жарко, хоть рубаху скидывай,
На то, чтоб купить лошадь, денег у меня не хватит, и я иду пешком по бесконечной дороге мимо старых рудников, мимо засыпанных снегом деревьев. Другие путники от меня шарахаются.
Очень хочется свалиться на какой-нибудь очередной засаленный тюфяк, а то и просто на солому, на пол и позволить горячке навсегда унести меня отсюда. Так было бы только лучше: с тех пор как я убил своего побратима, мне здесь просто нечего делать. Но все же я иду. Мне нельзя умирать, пока я не добрался до дома. У меня еще осталось несколько дел.
Поблагодарить одноглазого конюха.
Сказать матери, что я ее люблю. Надеюсь, она мне поверит.
Отец? Он смирился со смертью моего брата, смирится рано или поздно и с моей. Больше ему все равно ничего не остается, правда? Надеюсь только, что он никогда не узнает о моем бесчестье.
Но главное не это. Когда мне станет совсем худо, они позовут Рувена. Отец будет оттягивать до последнего, но я позабочусь о том, чтобы было не слишком поздно.
И тогда я спрошу его: «Почему так нелепо, Наставник? За что? Я не боюсь смерти. Но я никогда не думал, что это будет так. Я готов был умереть в бою с врагами во славу Извечного Огня, за справедливость, за истину наконец. Но почему за этого инородца-раба? Почему за скамейку? Почему?»
И, добрая Хестау, дай мне времени услышать, что он ответит!
Восхваляем Ты, мой Господи,
за сестру смерть телесную,
которой никто из людей живущих
не может избежать.
Горе тем, которые умирают в смертных ipexax,
блаженны те, кого настигает она
в исполнении Твоей святой воли,
кому смерть, настигнув, не причинит зла.
И даже если вы победили,
неужели вы думаете,
что действительно победили?