Корона двух королей

Соболевская Анастасия

Замешательство, что он увидел на лице племянницы, ненадолго притупило его скорбь по сыну.

Вечера хватала ртом воздух, не способная пережить своё унижение.

Осе уставился себе под ноги, царапая ногтями подлокотник трона, и молчал. Будто железный ошейник стиснул ему шею, а виски, казалось, вот-вот закровоточат, так тёрли ему тонкую кожу острые края альмандиновой короны.

— А если я рожу? — упало из обескровленных уст Вечеры. — Брак должен быть консумирован. Что, если я понесу от Альвгреда ребёнка?

— На этот случай очень к месту, что Геза знает рецепты многих настоев. Уверен, в одной из её склянок есть особенное снадобье, которое лишит тебя плода, — сухо заявил король.

— А

Альвгред знает, что ты намерен убивать его детей, лишь бы корона в конечном итоге досталась Ясне?

— Конечно же, нет. Это было бы нечестно по отношению к нему и его жертве.

— А по отношению ко мне это, стало быть, честно? Да, кто ты такой, чтобы решать, жить моим детям или умирать?

— Но ты же решила, жить или умереть моему сыну.

Осе замолчал, съёжившись на троне, как побитый, с выражением, полным желчи и горечи, а потом произнёс:

— К тому же для тебя будет честью, если он вообще прикоснётся к тебе дважды. Так и быть, я выполню твои требования по поводу свадьбы, в конце концов, ты не станешь королевой, поэтому можешь верить хоть в святые подсвечники. Через два года ты, как бездетная кронпринцесса, отречёшься от престола в пользу Ясны и вернёшься в Эквинский замок или уедешь в Альгарду к Монтонари, мне всё равно, и впредь твоя нога не ступит на землю Паденброга. Когда ты умрёшь, твой портрет вынесут из галереи, а имя заклеймят в летописи как убийцу кронпринца. Альвгред никогда не узнает о твоих возможных выкидышах. А если ты ему что-то скажешь, я скажу, что знал о твоём нежелании рожать ему детей, потому что ты его никогда не любила и тебя выдали за него замуж насильно. Скажу, что отговаривал тебя, но ты всегда каким-то чудом получала необходимый настой и избавлялась от плода. — Осе с трудом сдержался, чтобы не стукнуть кулаком о подлокотник. — По какому-то недоразумению этот мальчик полюбил тебя, но в моих силах это исправить. И если ты не оставишь мне выбора, я это сделаю.

В это время Данка стояла за дверью и старалась не слушать. За весь день она почти не присела, и теперь её глаза слипались от усталости. Её дом был уничтожен несколько дней назад, она помнила каждую минуту, что он горел, и это пламя ей даже снилось. Поэтому она хваталась за любую работу, лишь бы приходилось как можно меньше спать.

Хранитель ключей, следящий за хозяйством замка, сперва не хотел её брать, — что скажет король, когда узнает, что гостья замка моет посуду на королевской кухне? Но отец Ноэ, этот человек с добрыми глазами, попросил его найти девушке работу.

Покои принцессы Вечеры пустовали целый год, и потому работы там был непочатый край. Всё вымыть, вычистить — ковры, балдахины, подушки, покрывала — навести порядок в гардеробной комнате… Вещи принцессы собирали в спешке, и там повсюду царил настоящий хаос. Как только Хранитель ключей отворил перед ней запертые двери в покои новой хозяйки, Данка только и делала, что приводила в порядок всё, что было внутри, отмывая пыль и перекладывая вещи. И хотя сидеть сложа руки ей не приходилось, она не жаловалась на усталость.

До этого Данка успела потрудиться на кухне и в своей крошечной комнатёнке — одна придворная дама, не делающая различий между слугами и этой девушкой, попросила перешить платье ей и двум её дочерям, что заняло у неё всю прошлую ночь, но Данка была счастлива — лишь бы приходилось меньше спать. Но теперь усталость брала своё — девушка устало облокотилась о стену и тихонько дремала.

— Данка? — Чьи-то пальцы нежно скользнули по белокурым волосам и заправили за ухо выбившуюся прядку.

Девушка распахнула глаза.

— Капитан. — Она улыбнулась своему спасителю. — То есть лорд, сэр… то есть…

— Можешь звать меня Влахос, — сказал предводитель Ловчих. В это время суток он

обычно обходил замок. — Что ты здесь делаешь? — Он убрал руку от её лица. — Насколько мне известно, ты не входишь в число ночных слуг.

— Я жду принцессу.

— Непростой разговор с королём? Когда-то он должен был состояться. — Он пожал плечами. — Но пока я не слышу криков и того, чтобы кто-то молил о пощаде, значит, всё будет хорошо.

— Почему принцесса должна молить о пощаде?

— Не уверен, что молила бы она.

Данка устыдилась своего смеха. Влахос же был собой доволен и не сводил глаз с её простенького лица.

— Почему король не любит принцессу? — спросила Данка.

— Ты не знаешь? — удивился глава Ловчих. — Думал, слуги тебе уже всё рассказали во всех подробностях.

— Нет. Да я и не спрашивала.

— Он винит её в смерти своего сына, Кирана Роксбурга.

— Неужели?

— Она вызвала брата на дуэль на боевых мечах всего за неделю до тавромахии. — Бродяга ухмыльнулся. — Пока Ясна изучала премудрости вышивания золотыми нитями, пела, танцевала и играла на арфе, Вечера практиковала бой на мечах, можешь себе представить? Они с принцем Кираном постоянно соревновались друг с другом.

— Что же случилось?

— Ты вообще знаешь, что такое тавромахия?

— Я слышала о ней. Это обряд.

— О, это больше, чем обряд, Данка. Это душа Ангенора. Все молодые люди, желающие вступить в отряд Королевских кирасиров, должны пройти сложнейшее испытание — приручение ангенорского быка. Это древнейшая из традиций, и даже король не имеет права её упразднить. В ней сама суть государства: быть сильным и выстоять перед лицом неминуемой гибели. Да, обряд никогда не был обязательным, но каждый год со всех краёв королевства в Паденброг съезжаются десятки достигших шестнадцатилетнего возраста юношей, готовых показать всем свою силу, смелость и бесстрашие, ну и получить кирасирское клеймо на затылке, которое стирает классовые различия между всеми сословиями и делает самым главным только качества настоящего мужчины. Кто-то из юношей обязательно погибает — иногда это единицы, иногда десятки, — но все понимают и принимают этот риск. Дав согласие, участники обряда сжигают за собой все мосты, оставляя для себя только два пути с арены: или верхом на быке, или в чёрном саване. Того, кто, проиграв, останется жив, ждёт вечный позор, потому что в Ангеноре с молоком матерей все до единого юноши впитывают одну простую истину — лучше умереть как мужчина, чем проявить малодушие и спастись.

— А как же Киран?

— Добровольным участие в тавромахии было даже для королевских сыновей, — улыбнулся Влахос, — хотя за всю историю существования династии Роксбургов ни один наследник трона не отказался от риска. Но их тавромахия имеет несколько иное значение. Альмандиновая корона — корона военного государства, и носить её сможет только тот, кто сумеет побороть свой страх. По мнению Осе, сыну не терпелось доказать, что он достоин её носить.

— А это было не так?

— Киран был славным, но, как наследник престола, он всегда стремился быть примером для окружающих. Я слышал, к шестнадцати годам он уже знал несколько языков, а таким навыком мог похвастаться только покойный король Эдгар, умел красиво говорить, великолепно сидел в седле и управлялся с любым холодным оружием. Как и его старшая сестра. Придворные сплетничали: если бы не её внезапно проснувшийся интерес к холодной стали, ничего бы не произошло. Где в тот день была охрана и няньки, не знал даже я. Вечера и Киран наперебой объясняли, что они просто отрабатывали удары и не собирались друг друга убивать. Принц настаивал, что виноват именно он, потому что сделал переход, который ни разу не отрабатывал, и толкнул Вечеру, поэтому она неправильно повернула руку и полоснула его лезвием по ноге.