Корона двух королей

Соболевская Анастасия

— А невеста-то, глядите, как зарумянилась, — хохотал Тонгейр, тыкая в Вечеру пальцем. — Ну, готова усладить своего бычка?

Когда Альвгред встал и поднял кубок в честь жены, на Вечере лица не было. Она улыбалась, но глаза её были пусты. Альвгред помог ей подняться, они выпили по последнему бокалу и удалились в покои.

«Может быть, мне притвориться, что я теряю сознание? — подумала Вечера, когда Альвгред закрыл за ними дверь в опочивальню. — Пусть он решит, что я выпила лишнего. А что потом? Когда-нибудь это всё равно случится».

В комнате стояла приятная глазу

полутьма. Несколько свечей горели вокруг кровати, а на алом покрывале лежала статуэтка Берканы. Вечера уже ненавидела это позорное ложе. Альвгред медлил, а Вечера стояла к нему спиной, царапая ногтем обручальные кольца. Её муж не спешил, он волновался так же сильно, как и его молодая жена. Как же долго он этого ждал. Для такого горячего юноши, как он, даже год казался целой жизнью. Ох, как же он хотел сорвать с неё это платье и взять её прямо на полу! Он подошёл к ней со спины и поцеловал белое плечо.

— Волнуешься?

— Немного, а ты? — Внутри неё всё цепенело от ужаса. Казалось, поцелуй он её снова, она бросится из комнаты прочь.

Альвгред нежно коснулся губами её затылка.

— Ты готова?

— Просто сделай это, мы же супруги, — сказала Вечера и принялась развязывать застёжки на поясе.

Со времён правления Ардо I каждый раз, когда супруги удалялись со свадебного пира в покои, у их дверей оставались ночевать двое господ-гарантов, которым на рассвете муж показывал простыню, но, когда женился король Эдгар, он по просьбе Суаве упразднил этот неприятный для уроженки Мраморной долины обычай. И это было хорошо, потому что в эту ночь никто не стал свидетелем того, как через двадцать минут после того, как двери за супругами закрылись, Альвгред, весь всполошенный и растерянный, выбежал из супружеской комнаты и налетел на Данку.

— Иди к ней! — Он грубо толкнул девушку и исчез в темноте за углом.

Данка ничего не поняла, но поспешила к хозяйке.

Она тихо постучала, Вечера разрешила войти.

— Моя принцесса? — Данка нерешительно застыла на пороге, заглядывая внутрь, будто опасаясь, что в неё бросят камень.

— Зайди и закрой дверь.

Новобрачная лежала на кровати, прикрывая обнажённое тело одеялом, и вертела в руке статуэтку Берканы. Растрёпанные чёрные волосы рыжели в жёлтом свете единственной свечи, а огненный опал искрился звёздным небом на груди.

— Он был зол? — спросила Вечера.

Данка подошла к кровати.

— Испугал меня до смерти. Что случилось?

— Альвгреду всегда плохо удавалось сдерживать эмоции. — Вечера отбросила камень. — Во второй комнате ванная с водой. Помоги мне смыть эту краску.

Вечера поднялась с кровати и, обернувшись одеялом, проследовала в смежную комнату.

— Нам понадобятся несколько мочалок и много мыла, эта краска въелась в мою кожу.

Ещё совсем недавно сходившая с ума от страха, сейчас Вечера была совершенно спокойна, даже безмятежна. Она сидела по грудь в воде и безучастно наблюдала, как Данка тщательно стирает следы бурой и золотой краски с её запястья. И взгляд её был как будто очень далеко, за пределами Туренсворда. За окном пели пьяные песни обитатели замка, город шумел фейерверками и

гвалтом веселящейся толпы, горел огнями. В комнате Вечеры было темно и тихо, как в гробнице, и только плеск воды нарушал тишину. Они закончили через полчаса, когда вода в ванной стала розовой от краски и совсем остыла.

— Хотите, я принесу горячей воды? Вы замёрзли, — спросила Данка.

— Нет, можешь идти, — ответила Вечера, — твой Влахос уже наверняка тебя ищет. И завтра утром не приходи.

Данка кивнула, подала принцессе мягкое полотно и удалилась, прикрыв за собой дверь.

За углом, как правильно догадалась Вечера, её поджидал Влахос. Он стоял во тьме коридора, как призрак, и вышел на свет, струящийся сквозь мозаичные окна, когда увидел Данку.

— Как всё прошло? — спросил он.

Данка покачала головой.

— По принцессе разве скажешь? Она как гора. Но, мне кажется, плохо. Ой, я, наверное, не должна была это говорить.

— Я никому не скажу. Она тебя отпустила?

— Да.

Глаза мужчины блеснули во мраке.

— Пойдём со мной.

— Но я…

Командир Ловчих знаком показал ей молчать, взял за руку и потянул куда-то наверх по винтовой лестнице.

— Мне сюда нельзя, — сказала Данка, когда Влахос открыл перед ней двери на дозорную башню.

— Тебе запретили?

— Нет, я боюсь высоты.

— Я тебя охраняю.

Влахос улыбнулся и крепче сжал её руку. Они вышли на площадку Юрто, самой высокой башни замка после башни астрономов. Неприкаянный ветер завывал в вышине и гонял агдеборг, торчащий на флагштоке над головами охранника и служанки.

— Как высоко! — Данка, сама того не заметив, схватилась за Влахоса. Он аккуратно обхватил её талию.

— Видишь там, на склоне, горы?

— Где?

— Вон там, на пиках еле заметные огоньки. — Бродяга указал рукой в сторону склона Многоликой горы. Данка вгляделась в ночную темноту. Сквозь черноту где-то там, где гора выступала неровными отрогами, она смогла разглядеть голубые и зелёные тусклые искорки, которые медленно колыхались, как светящиеся рыбки на волнах.

— Что это?

— Бродячие огоньки.

Сверкающие искорки накатили на неровные скалы и засветились чуть ярче.

— Как красиво.

Данка дрожала на холодном ветру, и Влахос бережно укрыл её своим плащом.

— Посмотри вниз, — сказал он.

Девушка ахнула.

— Нет.

— Почему? Там все улицы в огнях.

— Я боюсь.

— Я держу тебя.

— Нет.

— Посмотри на меня.

Данка подняла на Влахоса глаза.

— Я держу тебя. Просто верь мне. Посмотри.

И Данка посмотрела.

Внизу всё горело факелами, и улицы Паденброга, подобно лавовым рекам, стекали от Туренсворда вниз по отрогу горы к городским стенам. Горела даже Руна.

— Нравится?

Город сверху выглядел совсем иначе. Весь в огнях, он будто становился волшебным.

— Да, — ответила она.

Влахос аккуратно убрал прядку белокурых волос с девичьего виска и коснулся губами нежной кожи, там, где совсем недавно зажила глубокая царапина. У девушки перехватило дыхание.