Корона из сплетенных рогов
Шрифт:
Гру двинул лапой, показались его страшные когти. какое-то жалобное мяуканье послышалось из его пасти со страшными клыками. Гатея ласкала его голову, поглаживала челюсть.
— Все хорошо. Он пришел в себя.
— Для чего? — спросил я. — Если мы не можем выбраться отсюда, — я показал на пламя, — то может его и не стоило вызывать.
У меня пересохло во рту. Я с вожделением подумал о каплях воды, которые еще остались во фляге, прицепленной к поясу. Пот стекал с головы под рубашку и она плотно прилипла к моему телу.
— Иллюзия, — задумчиво сказала Гатея. — Кажется, это главное оружие
Она посмотрела на беснующееся пламя. Не было нужды говорить о том, какая мысль пришла ей в голову. Она все еще гладила кота.
— Может, это и иллюзия, — сказал я. — И все же она такова, что мы не можем уничтожить ее…
— Как сверху, так и снизу… — задумчиво сказала Гатея, не заботясь разъяснить, что она имеет в виду.
— Иллюзия, — продолжала она. — Это введение образа в разум врага, жертвы, и тогда субъект перемещается в другую плоскость — туда, чего он больше всего боится, или чего он жаждет — и он начинает жить в этой плоскости.
— Ты имеешь в виду, что мы сами поддерживаем эту иллюзию, питаем это пламя?
— Пока мы верим, что видим его, наша вера питает это пламя.
— А если ты не права, если это пламя настоящее?
— Только реальность может ответить Могуществу. То, что может быть вызвано, создано, то может быть и уничтожено. Разве ты сам уже не доказал это?
Я видел капли пота на ее лице. Затем голова Гру поднялась с ее колен. Разжеванная масса листьев упала с его глаз, которые раскрылись. Взгляд его остановился на лице Гатеи. У него вырвалось нечто между ворчанием и мурлыканьем.
Да, я сам успешно сопротивлялся иллюзиям, уничтожал их. Но здесь было что-то совсем другое. Я был уверен, что если я суну руку в огонь, то она обгорит до костей. Какие уж тут иллюзии.
Девушка закрыла глаза, а кот с удовольствием устроился поудобнее. Неужели они решили поспать? Но в зловещем красном пламени я увидел шевеленье ее губ, хотя вслух она ничего не произносила.
Черт бы подрал все эти заумности! Неудивительно, что мои соплеменники стараются держаться подальше от Мудрых женщин, конечно, когда не испытывают в их знаниях крайней нужды. Я предпочел бы встретиться с любым врагом, сразиться с ним обычным честным способом, как это было принято среди моего народа. Пусть бы меч решил всю эту запутанную ситуацию.
Ведь я теперь даже не знал, в каком мире мы находимся. Наверняка нас забросило сюда совсем не тем способом, которым привыкли путешествовать люди. И даже если мы сумеем победить пламя с помощью колдовства, которое пытается вызвать Гатея, что потом? Что, если мы совсем в другом мире?… и времени?…
Она посмотрела на меня.
— Ты мешаешь мне! Твое неверие слишком сильно! О! — Она опустила руку в горячий песок, как будто это был холодный родник… — О, если бы я была одна! Ты… ты всячески препятствуешь мне!
Ее эмоции передались Гру. Он поднял голову и оскалился на меня.
Я был потрясен ее обвинением. Она совсем забыла, что я сделал для нее, что это я помешал ей ринуться к фальшивой Диане. Снова я поднял кубок, надеясь, что этот холодный терпкий запах, который однажды уже спас меня, снова поможет мне. Но этого запаха уже не было. Гатея смотрела на меня сузившимися глазами. Выражение ее лица слегка изменилось.
— Если бы ты знал побольше…
— Так скажи мне! — мне казалось, что стена огня все приближается к нам.
Гатея подняла руку и отбросила назад прядь волос.
— Ты просишь невозможного. Нельзя сжать годы учения в несколько слов.
И тут язык пламени чуть не коснулся ее. Она отшатнулась и я увидел в глазах ее страх.
— Теперь у нас уже нет времени даже для нескольких слов, — угрюмо сказал я.
— Те, кто имеет могущество, — торопливо заговорила она, — говорят, что можно переносить объекты из одной плоскости в существования в другую. Они смотрят на что-то и видят его внутреннюю сущность. Для каждого объекта, будь он сделан, или рожден, сначала существовала мысль, и, следовательно, он частично остается мыслью. И объект, будучи материальным в той плоскости существования, где мы видим его, существует где-то в другом месте, но в другой форме. Тот, кто обучен, может увидеть в объекте эту мысль и уменьшить его до первоначального состояния, то есть до мысли.
— Ты видела, чтобы это кто-нибудь делал?
Гатея покачала головой.
— Нет, я не видела таких, кто может увидеть внутреннюю сущность вещей и использовать ее.
— Но ты сказала: если бы я знал больше, — настаивал я. — Что я должен знать?
Она снова покачала головой.
— Мы не знаем внутренней сущности сил, которые захватили нас. И…
— Это… — я показал на пламя, беснующееся вокруг нас. Я был уверен, что огненное кольцо все сжимается вокруг нас. — Это огонь. Огонь рождается из дров, горючих жидкостей. Какова же внутренняя сущность огня — что питает его?
В огне я не видел ни дров, ни следов горячего масла, которое мы жгли в лампах.
— Что питает его… — задумчиво повторила Гатея. И затем возбуждение тронуло ее лицо. — Да, возможно, что топливо для огня существует где-то в другом месте.
Это заявление показалось мне абсолютной бессмыслицей, но в ней оно пробудило новую жизнь и готовность к действиям. Она протянула мне руку.
— Кубок… у тебя есть немного воды, чтобы налить туда?
— Очень мало.
— Должно хватить. Я не могу сделать этого, кубок ведь твой. Только ты можешь вызвать силы, которые содержатся в нем. Налей туда воды, держи его крепко. Затем подай мне руку. Может, Гру тоже присоединит к нам свои силы. Давай — это наш единственный шанс! Я одна не смогу сделать этого!
Я капнул воду в кубок. Она едва прикрыла его дно. Крепко держа его, я сел на корточки, взял ее руку.
— Теперь закрой глаза. Это огонь. Он горит, там дрова. Совсем, как в очаге. И вот вода, источник воды. Воды много. Она все поднимается, поднимается… Увидь это! Ты должен это увидеть!
В ее голосе был приказ, повеление. Но когда я закрыл глаза, мой разум восстал. Я не мог представить себе этого. Я пытался, но картина была слишком бледной, она все время исчезала.
Где-то вдали слышался голос, очень слабый. Я должен был напрячь все, чтобы расслышать его. Нет, это был не голос, это был костер, костер, горящий на лесной поляне. Огонь, в котором пылали дрова, обычный костер охотника!