Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было
Шрифт:
«С конца IX в. уйгурами стали называться именно оседлые обитатели предгорий Тянь-Шаня, в сущности новый народ, состоявший из купцов, ремесленников и садоводов, ничем не напоминавший воинственных кочевников, имя которых он приобрел и носил… Притяныпаньская Уйгурия простиралась на юг до Лобнора, на запад до р. Манас и оазиса Кучи. …Вероятно, была попытка расшириться и на восток, так как в 924 г. Ганьчжоу опять принадлежал уйгурам.
Юридические документы уйгуров, изданные С. Е. Маловым, указывают, что в X–XIII вв. в Турфане существовали аренда, кредит, работорговля и долговое рабство, подати и повинности, ростовщичество и проценты, юридически оформленные сделки
Уйгуры унаследовали китайские владения Западного края и превратили форпост китайского проникновения на запад в оплот Срединной Азии и против мусульман и против китайцев, причем те и другие неуклонно слабели» ( 30, 48).
В «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина отмечается: «в ней (стране уйгуров) много находится городов, и укрепленных мест, главный же город называется Карахоко» ( 87, 148).
Теперь сопоставим сведения об уровне материальной культуры и о развитом законодательстве уйгуров со следующими данными:
«В державе монголов все общественно-политическое устройство создавалось непосредственно самим Чингизом.
Поражают исследователей его способы государственного управления, его законы, отвечающие потребностям всего сообщества народов его государства [83]. В его государстве такие идеалы как справедливость, порядок, хорошее обхождение с людьми, были не только популярны, а в полном смысле слова были претворены в дела (в жизнь). Подобных качеств не было ни у одного из великих полководцев, известных истории…
Он не лишал себя удовольствий жизни, но отличался и в этом от других царей мира. Никогда он не допускал себя до излишеств. И поэтому он до своих последних дней стремился к совершенству ума и намерений своих» [84]( 13, 251–252).
Представляется все-таки, что отнюдь не «гений дикаря» был причиной успехов Чынгыз хана и его соратников в деле государственного строительства и создании совершенной для своего времени системы законодательства. Наиболее вероятно, что успех создателей государственной системы державы монголов был обусловлен, в числе прочих условий, которые будут рассмотрены ниже, их достижениями в области правоведения и методов управления обществом, подобными уйгурским. При том задолго до «эпохи монголов».
Ведь татары уже до Чынгыз хана были, как мы помним по приведенному выше определению раннесредневековых персов, «частью» этих самых уйгуров, и, скорей всего, уже имевшими и развитое право, и соответствующий уровень материальной культуры. Именно поэтому средневековые татары действительно смогли при наличии талантливого лидера, как мы видели выше, избранного ими самими, «собравшимися со всего света», создать «систему государственного управления, законы, отвечающие потребностям всего сообщества народов» огромного Евразийского государства и основать само это государство — державу монголов.
То есть, выполнили, если воспользоваться определением В. В. Бартольда, «задачу, которая в таком объеме еще не предлагалась ни одному народу и которая казалась бы совершенно непосильной для полудиких монголов, между тем единство империи было сохранено не только при Чингиз хане, но и при его сыновьях и старших внуках…» ( 8, 254).
Будет, полагаю, полезным узнавать эти сведения об уровне материальной культуры монголо-татар, которые противоречат версии официальной истории о «завоевании цивилизованного мира кочевниками, целью которых были исключительно грабеж мирных оседлых народов и расширение пастбищ за счет их земель» ( 49, 74–79).
Официальные
Согласимся, что производство у монголо-татар было представлено и скотоводством тоже, только отнюдь, не «малопродуктивным», так как еще в X в., татары «вели с киданями торг коровами, баранами, верблюдами и войлоками…» ( 17, 26–27). Но ведь одно вовсе не исключает другое — занятия некоторых представителей определенного народа скотоводством, причем даже кочевым, никак не исключает, что другие представители того же народа (этноса) могут заниматься и земледелием, и ремеслами, и торговлей — учитывая уже известный нам ареал расселения средневековых татар до «эпохи монголов».
Выше упоминался факт из древних китайских летописей, что в XI в. татары «получили доступ к железу и меди и наделали себе оружия» ( 17, 165).
Также упомянутый выше араб Ибн-аль-Асир, сообщает, что «татары своими руками делают необходимое для себя оружие» — то есть своими силами изготавливают оружие для своего многочисленного войска, в достаточном, надо полагать, количестве и соответствующего качества. Записки Ибн-аль-Асира составлены, как было упомянуто выше, в 1218–1219 г. ( 101, 1, 5).
В частности, татары «своими руками» изготавливали, как мы можем убедиться из записок Мэн-хуна, составленных одновременно с записками Ибн-аль-Асира, «легкие и тонкие сабли», которые были их основным вооружением ( 17, 231).
«Легкость и тонкость» холодного оружия, несомненно, свидетельствует о его высочайшем качестве — в первую очередь стали, из которого выковывались эти «выгнутые сабли» (там же), а также о высоком мастерстве их изготовителей.
Представляется, что подобное оружие невозможно изготовить в условиях стоянок кочевников — общеизвестно, что металлургия требовала уже в то время довольно серьезного стационарного оборудования, которое нельзя было перевозить с собой в условиях кочевого образа жизни, либо быстро соорудить во время коротких пастушьих стоянок. Требуются и месторождения доступной средневековому кузнецу железной руды, а также места добычи топлива — они встречались кочевникам, надо полагать, не часто, да и задерживаться возле этих месторождений и источников топлива приходилось бы подолгу — так что, как можно догадываться, металлургия и кочевой образ жизни вряд ли можно было совмещать.
Вот какой образ жизни вели некоторыекыпчаки, выходцы из страны кимаков, созданной и управляемой татарами: «известная часть половцев, особенно по соседству с оседлыми земледельческими районами, постепенно переходила к оседлости и земледелию (например, на нижней и средней Волге). В половецких степях появились постоянные зимовища, своеобразные степные городки, окруженные пашнями» ( 49, 44). Выше приводились сведения о наличии столицы у кимаков — города Камания ( 30, 82–83). И хотя Л. Н. Гумилев замечает, что «видимо, это был город из войлочных юрт», никаких сведений в подтверждение этого, отмечу, не имеется — в противном случае представители оседлых народов, которые оставили нам сведения об этом городе, не преминули бы отметить подобную особенность столицы государства кимаков. В данном случае это сведения раннесредневековых персов, а время существования города Камания — примерно IX–X вв.