Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было

Еникеев Гали

«Только после ослабления Сяского могущества, которое долго было оплотом Китая со стороны северо-запада, Чингисхан вступает в пределы Цзиньского царства» ( 17, 142).

И опять же, официальная «история монголов умалчивает о причинах войны с цзиньцами» (там же, 145). Хотя они стали известны после перевода В. П. Васильевым «Записок о монголо-татарах» Мэн-хуна и других китайских источников, но были историками-западниками «забыты» или искажены посредством «смешивания» и сокрытия части сведений.

Хотя границы империи Цзинь заканчивались в середине XII в. на р. Хуанхэ, «…номинальное владычество (чжурчженей. — Г.Е.) простиралось гораздо далее. Мы видим, что в нынешней Халхе отдельные владетели получали от Цзиньского двора титулы, что Чингисхан (тогда еще «Темучин» — Timerching. — Г.Е.) сам

платил дань и ездил ко двору ^[136]. Но подробности этого ускользнули, или, лучше сказать, с намерением были опущены монгольскими историками» (там же, 109). То есть, теми самыми историками — персами и китайцами, Рашид ад-Дином и Чинсангом, находившимися на службе у монголов и «боровшихся пером изнутри» против этих самых монголов.

На первый взгляд, по не совсем ясной причине, как замечает В. П. Васильев, к концу XII в. (1190-е гг.) цзиньцы начинают активную деятельность по укреплению своих северо-западных границ — туда направляются войска, а также большое количество верблюдов — транспорт, вкладываются большие средства для найма дополнительных войск из туземцев. Также направляются «чиновники в подвластную Монголию и Маньчжурию для набрания войск из китайцев» ( 17, 146–147). Все поведение цзиньцев похоже на подготовку к большой войне на северном и северо-западном направлении, то есть — на территории татар.

Эти приготовления, пишет В. П. Васильев, возможно, «не относятся к Чингисхану, который в это время был еще под властью Ван-хана», и «можно предполагать, что монголами (тогда еще они назывались только татарами. — Г.Е.) уже давно владело желание «сместить своих соседей». То есть — Цзиньскую империю, пишет В. П. Васильев, и этому мешало только их «внутреннее разъединение» (там же, 148).

Возможно, но попробуем разобраться, основываясь на независимых сведениях, без путаницы «монгольских историков». Заглянем в 40-е гг. XII в., и начнем оттуда.

Татары были союзниками цзиньцев в войне с киданями, а, в 1140-х гг., участвовали и в войне против менгу — северо-восточных соседей цзиньцев. Отсюда легенда о «нехороших татарах, уничтожавших первородных монгол» (см. первую часть). Вероятно, татары Ван-хана служили цзиньцам пограничной стражей за соответствующую оплату, а «дань, которую возил Темучин» — это, возможно, были таможенные сборы или налоги с местного приграничного населения.

Ван-хан — титул, пожалованный предводителю кераитов чжурчженями, вероятно еще за помощь в победе над киданями, и естественно, титул этот передавался от отца к сыну, в конце XII в. им был Тогрул — «Справедливый» — «царь» кераитов. Татарский государь с войском. У него, по данным Юаньской истории, служил поначалу Timerching(«Темучин»).

Возможно он, как пишет Мэн-хун, сначала был десятником, как и его отец, и вырос потом до одного из заместителей Ван-хана ( 17, 137–138, 217). Но «с вступлением на престол (империи Цзинь. — Г.Е.) Вэй-шао-вана(выделено мной. — Г.Е.), по имени Юнь-цзи, Чингисхан не только прекращает эту дань, но даже в 1210 г. делает первое вторжение в пределы империи» (там же, 148–149). Для этого вторжения была веская причина, как сейчас увидим.

Но вот даты у «монгольских историков» — сочинителей Юаньской истории (откуда и взял их В. П. Васильев), видимо, изрядно напутаны. Эта путаница в историографии китайцев Минской династии, как и предполагает русский академик, произошла «от умышленного желания скрыть» правду о начальном, самом важном периоде истории державы монголов (там же, 87).

Вот что пишет Мэн-хун о причинах и о начале войны Татар и Цзиньцев: «В то время, когда татары не вышли еще из своих пределов, в годы правления Да-динь (т. е. от 1161–1189 г.)… разнеслось предсказание, что настоящее правительство, теснимое татарами, не найдет себе убежища. Глава цзиньский, Юнь… услыхав об этом стороной, испуганно воскликнул: татары непременно будут (впоследствии) причиной беспокойства для нашего царства! Поэтому он велел немедленно выступить в поход против их отдаленной и пустынной страны. И через каждые три года отправлялись войска на север для истребления и грабежа: это называлось набором рабов и истреблением людей. Поныне еще в Китае все помнят, что за двадцать лет перед этим, в Шань-дунь и Хэ-бэй, в чьем доме не было куплено в рабство татарских девочек и мальчиков: это были все захваченные в плен войсками. Те, которые в настоящее время

у татар вельможами, тогда, по большей части, были уведены в плен и жили в цзиньских владениях. Притом, каждый год из их страны платили дань; ее принимали за границей, отсылая назад посланных, не допуская их таким образом вступать в цзиньские пределы. Татары убежали в Шамо и мщение проникло в их кости и мозг. Когда ложный Чжан-цзун вступил на престол, то в годы его правления Мин-чан было запрещено убивать и грабить: чрез это татары мало-по-малу возвратились на родину; число народа увеличилось. Это снова обеспокоило Чжан-цзуна и он воздвигнул новую Великую стену на север от Цзинь-чжоу и охранение ее поручил Тангу-чжа. Когда Тангу-чжа взбунтовались, то вместе с ними взбунтовались И-ла-ду-чжа, Мудян-чжа ^[137], Хоудянь-чжа и прочие. Цзиньцы отправили против них войска и усмирили; рассеянные чжа’сцы передались татарам. [Между тем] в это время, между уйгурами был некто по фамилии Тянь, весьма богатый и ведший торговлю на огромные суммы; он часто посещал Хэ-бэй и Шань-дунь; вместе с чжа’сцами он начал рассказывать татарам о богатстве жителей этих стран, подстрекая их к собранию войска и вторжению [в цзиньские пределы]. И Темучинь, который уже питал неудовольствие за притеснения, вступил в пределы и, завоевав, истребил пограничные места. У татар, как старые, так и молодые, и теперь все вспоминают слова яньских разбойников, т. е. нючжиесцев, (чжурчженей. — Г.Е.), как они им говорили: « наше царство подобно морю, а ваше горсти песку: куда же вам с нами справляться!» Только тогда уже, когда взята была западная столица, вздрогнули как царь, так и вельможи разбойников; они собрали все отборные войска своего государства, в числе 500 000 человек пехоты и конницы, и отправили их навстречу под начальством Ху-ша-ху, но они потерпели великое поражение. Вторично составлено было новое войско, набранное в Шан-дун, Хэбэй и в других местах; к нему присоединена была гвардия телохранителей и проч.; в нем считалось 300 тысяч человекпод предводительством Гао-ци. Это войско было разбито под стенами яньской столицы, когда татары приступили к этому городу; тут сокрушены были силы разбойников цзиньцев, увеличивавшиеся в продолжении столетия; войско рассеялось и было истреблено; от этого царство (Цзинь) пришло в упадок. Всякий раз, когда Татары осаждали города в Хэбэй, Шандун и Ян-бэй (на север от Пекина), разбойники не смели противиться их оружию» ( 17, 228–229). (выделено мной. — Г.Е.).

Мы ясно видим из приведенных сведений причину войны татар с цзиньцами — агрессия со стороны чжурчженей против «отдаленной и пустынной страны» татар.

Агрессия цзиньцев началась в период с 1161 до 1189 г. Затем наступает затишье примерно с 1190 г. («годы правления Минчан»), вследствие чего татары, проживавшие ранее на подвергаемых нападению территориях начинают возвращаться.

Но «это снова обеспокоило» цзиньского правителя и начинается подготовка к войне — вероятно, с целью, полного уничтожения татар.

Мы можем предположительно определить и более точную дату начала агрессии цзиньцев (до 1189 г.): По сведениям Мэн-хуна, не доверять которым не имеется никаких оснований, Чынгыз хан родился в 1154 г. (там же, 217). Более того, маленький «Темучин» (Timerching) «попался в плен к цзиньцам (т. е. нючжисцам), провел у них в рабстве более десяти лет и потом убежал. От этого он вполне узнал состояние и дела Цзиньского царства» (там же, 218). Судя по тому, что «Темучин» не утратил связи с родиной и родным народом и убежал через десять лет домой, а также учитывая, что он мог понять и запомнить «состояние дел» противника, можно предположить, что в плену он пробыл самое малое где-то с 10–11 лет до совершеннолетия, лет примерно до 20.

После возвращения из плена Темучин поступает, на службу к Ван-хану (Тогрулу) — если сведения о службе его у кераитского царя правдивы. Это вполне допустимо.

Но вот насчет того, что, мол, «Чингисхан возил дань цзиньцам» — здесь китайцы, составлявшие «Юаньскую историю» о монголах, явно переусердствовали.

Тот факт, что татарский кераитский государь платил дань Цзиньцам, отражен в «Цзинь-го-чжи» («Истории империи Цзинь»). Во всяком случае, В. П. Васильев ей доверяет и приводит из нее следующие факты:«…Когда Цзиньское царство было сильно, то датане (татары) ежегодно приносили дань; когда же на Цзиньский престол вступил Вэй– ван, то Датаньский государь провозгласил себя императором Чингисом» ( 17, 165).