Корона Всевластия. (Трилогия)

Форш Татьяна Алексеевна

Голос девчонки прозвучал так внезапно, что я даже оглянулся.

Никого! Кроме философски стонущих парней и подходившего ко мне друга.

— А где тот гад? — Я снова огляделся.

— Который держал тебя на прицеле? — Макс пожал плечами и махнул куда-то в сторону стоявших в отдалении деревьев. — Куда-то туда побежал. Но без своей игрушки он не опасен. Что нужно этим?.. — Он для острастки пнул одного из парней.

Второй, понятливо прекратив попытки подняться, не сводил с нас подозрительного взгляда, на всякий случай прикрыв ладонями нос.

— Без

понятия! — Я перешагнул через них и вслед за Максом пошел к знакомому подъезду. — Вернее, как мне сообщили, им нужен этот перстень, но я совершенно не понимаю зачем! Был бы золотой — другое дело.

— Искатели раритетов?

— До сегодняшнего дня я никогда не носил это кольцо. От этого вдвойне любопытно, кому оно понадобилось, а главное, откуда о нем узнали.

— Н-да. — Макс открыл дверь и пропустил меня в подъезд. — Пошли домой. Нужно поговорить!

На знакомой кухне по-прежнему было скромно, но не бедно: маленький кожаный диванчик, рассеянный свет, сделанный из черного дерева гарнитур, блестящая лоском мойка. Макс говорил, что эта роскошная двухкомнатная квартира, как и его машина — спортивный красный «феррари», досталась ему от родителей. Точнее, от матери.

Впрочем, неудивительно. Разве на зарплату пожарного можно позволить себе такую жизнь?

— Садись. — Макс кивнул на диванчик и заглянул в холодильник. — Пиво? Или, может, чего покрепче?

— Я бы не отказался чего-нибудь съесть. — Я подошел к окну.

Летние ночи довольно коротки, но перед рассветом тьма становится абсолютной, и кажется, даже город подчиняется этому негласному приказу и замирает, чтобы через несколько часов вновь ожить.

— Пельмени сварить?

— Давай. — Я распахнул окно, впуская на кухню ночь, и уселся за стол, поглядывая на то, как Макс деловито готовит ужин. — Откуда ты узнал, что я внизу?

— Да я и не знал. Просто сигареты закончились, вот и пошел купить. Обратно возвращаюсь, смотрю — вроде ты. Да и по времени совпало.

— А. — Н-да, после всего произошедшего, да к тому же с подачи девчонки… Даже его подозревать начал. В душе заворочался червячок вины. — Может, расскажешь? Как прошло?

— Ты по поводу долга? — Он включил плиту, взгромоздил на конфорку кастрюлю с водой и, высыпав в нее горсть соли, уселся напротив.

— По поводу всего.

Он поднял на меня глаза и привычно отвел.

— Отдал. Народ серьезный.

— А клуб?

— А что клуб? Я, если честно, сегодня в нем и не был. Деньги привез куда сказали. — Он хлопнул по карманам и, выудив пачку сигарет, закурил, разглядывая ночь.

Ненавижу эту его привычку!

— Макс, что происходит? — Я не сводил с него взгляда. Нервничает. Курил он редко. Все больше тогда, когда возникали проблемы, а если судить по количеству окурков в пепельнице… — Ты точно проиграл только эту сумму?

— А? — Он словно очнулся. Затушил окурок. — Да. Спасибо, что выручил. Я отдам.

— Макс! Что произошло вчера ночью? Помимо того, что ты — проиграл?

— Тар… — Он поднялся, шагнул к плите и, сцапав

ложку, помешал кипящее варево. — Кто ты? Как твое настоящее имя? Однажды в твоей квартире я увидел паспорт с твоей фотографией на имя Андрея, но тебя так никто не называет. Вообще никто! Ни соседи, ни Саня, ни мужики. Даже девки, с которыми ты спишь! Почему? Что ты скрываешь?

— Так. Стоп! Макс, что за вопросы? Да, мы знакомы всего несколько лет, но у меня нет и не было от тебя никаких тайн. Ты прекрасно знаешь, кто я.

— Знаю только то, что ничего о тебе не знаю! Почему ты отказался от своего прежнего имени?

Теперь мне пришлось отводить глаза. Да. Я не любил, когда кто-то напоминал мне о моем прошлом. Даже бабушка смирилась, что после смерти родителей я перестал отзываться на имя, данное мне при рождении, выбрав то, которым вопреки воле матери всегда называл меня отец. Шайтаар. Тар — так проще. А может, я просто знал, что пока недостоин носить это имя?

Макс молчал, буравя меня взглядом.

— Два года тебя не волновало, как и почему меня так зовут. — Я выдержал его взгляд. — Почему сейчас? Почему именно сейчас? Макс, я расскажу. Все. Но сначала ты. Подробно. Со вчерашней ночи.

Друг выключил плиту и, слив воду, поставил на стол тарелку с исходящими паром пельменями.

— Не знаю. Если честно, я ни черта не понял. — Он опустился за стол и снова закурил. — Почти сразу же, как ты ушел, ко мне подсел старик и попросил передать тебе, что ты должен узнать себя, пока не наступило девятое число твоей жизни, и принять защиту. А потом он сказал, что я должен немедленно уйти. Но я не ушел, а еще спустя какое-то время согласился сыграть партию в бильярд с одним… Ну и понеслось.

— Макс, — я взял пачку сигарет, повертел ее, разглядывая, и даже достал одну, — ты уверен, что в этих сигаретах только табак?

— Тар, я тебя убью! — Он вытащил из ящика стола вилку и с силой всадил ее в пельмень так, что клацнули о фарфор зубья. — С ночи об этом думаю. У меня уже крышу повело, а ты ржешь!

— Всегда говорил, что думать — вредное занятие. Особенно для тебя! — Почему-то его сумбурное признание успокоило меня и вернуло отличное настроение. Какой бред!

— Знаешь, после его слов я даже решил, что ты шпион. А после того, как ты с легкостью достал пятнадцать тысяч, я в это почти поверил. Откуда? У тебя в этом городе из родных — никого. Из друзей — только наша часть. Ты почти всегда без денег, но тем не менее они у тебя всегда есть!

— Кое-какие деньги мне достались от родителей.

— Угу. Еще одно темное пятно. — Макс прищурился, разглядывая, как я уплетаю пельмени.

Н-да, горелая яичница по утрам — что может сильнее пробуждать зверский голод ночью?

— Никаких пятен. Они погибли в аварии, когда мне было около шести лет. Отец был иностранный подданный. После него мне достались кое-какие сбережения. Правда, об этом я узнал не так давно.

— Хорошо. С этим ясно. Но имя. Зачем ты его поменял?

— Тоже одна из причуд, связанных с детством. Меня так называл отец.