Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)

Вилар Симона

Вот и теперь, едва за врачом затворилась тяжелая дверь, Уорвик прошел к резному аналою и устремил взгляд на большое позолоченное распятие. Отливающее лимонной желтизной, лицо Христа на стене было столь же изможденным, как и лицо графа, однако никогда ни одно изображение Спасителя не выражало такого твердокаменного упрямства, какое было сейчас на лице Делателя Королей.

Уорвик опустился на колени, сложил руки и медленно прочитал «Соnfiteor» [20] . Молился он долго, не сводя глаз с распятия, словно ожидая одному ему понятного знамения.

20

Каюсь ( лат.).

–

Господи, оставь мне лишь немного времени и сил, чтобы довести до конца начатое, ибо слишком много чад твоих доверились мне, слишком многое от меня зависит. Я знаю, Господи, что сам избрал свою участь и недостойно мужа роптать на судьбу, но, Милосердный, дай мне еще толику сил, дабы ноша моя не раздавила меня. Не помощи прошу, но лишь частицу силы. И тогда я смогу…

В камине с треском обрушилось полено, взметнув вихрь искр. Уорвик вздрогнул, очнувшись. Резко встав с колен, он шагнул к большому, в человеческий рост, зеркалу, привезенному из Венеции и отражавшему человека таким, каков он есть. Из глубины ясного стекла на Уорвика смотрел вельможа в тяжелом домашнем одеянии из темного вельвета и мехов. Приблизившись к самой поверхности зеркала, он внимательно вглядывался в свое отражение. Нет, не нравился ему этот латунный оттенок кожи, ржавый отлив белков, эти запавшие от постоянного недосыпания глаза.

– Дьявол и преисподняя! Разве это Делатель Королей? Жалкий старик, возомнивший себя вершителем судеб целого королевства!

И тотчас он вспомнил прошлую ночь, когда они с зятем метали кости, решая, кому тешиться с блондинкой, а кому с брюнеткой, вспомнил, как в одной из таверен вспыхнула драка и он принял участие в ней, успев до крови разбить костяшки пальцев о чьи-то зубы, пока в толпе не узнали его и все гуляки не бросились врассыпную.

Уорвик улыбнулся.

– Что бы там ни было, а этот итальяшка просто запугивает меня. Видит Бог, мы еще повоюем!

Он глубоко вздохнул и покосился на резной буфет в глубине комнаты. Колебался он недолго. Потом подошел и достал длинную бутыль цвета венецианского стекла. В ней была асквибо, к которой он пристрастился еще во время войн в Нортумберленде. Граф отхлебнул глоток, поморщился и заел питье сушеными финиками. На лице его появилась улыбка. Он чувствовал, как блаженное тепло разливается по жилам, как поднимается в нем волна силы.

Щеки его окрасил легкий румянец, глаза заблестели.

«Чудак этот лекарь Маттео! Неужели он не понимает, что без выпивки мне не продержаться так долго?»

Но теперь к делам. Граф развернул на большом столе карту Англии и долго изучал ее. На сегодняшнем Совете от Экзетера стало известно, что хотя Карл Смелый и дал согласие отказать Йоркам в помощи, но на деле он просто услал их, чтобы тайно все же поддерживать. Так, стало известно, что пока Эдуард гостит у своей сестры Маргариты в Брюгге и даже заводит романы с тамошними красавицами, привлекая к себе всеобщее внимание, его брат, хромой Ричард Глостер, отбыл в нейтральный порт Вер, где готовит корабли для высадки в Англии.

А что может противопоставить Йоркам он, Уорвик? Конечно, он протектор королевства, и Генрих Ланкастер наделил его неограниченными полномочиями, но на кого он может опереться? Граф подумал о своих сторонниках. Сомерсет, Оксфорд и Экзетер. Преданные ланкастерцы, против которых он некогда воевал. Сейчас они его союзники, но Уорвик не был уверен ни в одном из них. Экзетер туп и откровенно враждебен, хотя и вынужден смиряться. Оксфорд, рыцарственный граф, который, однако, до сих пор не может сжиться с мыслью, что они с Уорвиком в одном стане. А Сомерсет? Этот вельможа происходит из рода Бофоров, с которыми Невили всегда враждовали. Достаточно вспомнить, что Уорвик убил его отца, а брата казнил Монтегю. Что же сказать о собственных братьях? Джон, маркиз Монтегю, неплохой полководец, но он всегда завидовал славе Уорвика. Да и сам Уорвик не раз говорил, что Монтегю редкий предатель в роду благородных Невилей. Достаточно вспомнить рассказ

Анны, как вел себя Джон Невиль, когда она бежала от Йорков, чтобы усомниться: может ли он полагаться на Монтегю? Некогда Эдуард Йорк обещал обручить сына Монтегю с маленькой принцессой Элизабет, однако после того как королева родила сына, этот союз не так и прельщает Джона. Поэтому он так легко обручил малыша с дочкой Экзетера. Он вообще все делал легко. Легко оставил старшего брата ради службы Эдуарду. Так же легко отказался от короля Белой Розы, когда прибыл Уорвик. Нет, Делатель Королей не мог доверять младшему брату.

А средний Невиль, епископ Джордж? Уорвик знал, что из троих братьев Невилей Джордж наиболее податлив и слаб. Слаб ли?.. Можно ли назвать слабостью осторожность и даже трусость? Но епископ год назад помог бежать дочери Уорвика из-под опеки Йорков. Он вообще помогает всем скрыться. Помог Анне, потом помог бежать Эдуарду. Ведя расследование по этому делу, Уорвик выяснил, что епископ предоставил Эдуарду полную свободу, взяв с того только слово чести. Делатель Королей был поражен. Прелат Англии, неглупый и здравомыслящий человек, не новичок в политике, и вдруг такая доверчивость… Оставалось надеяться, что это все же была доверчивость, а не расчет.

Среди сторонников Уорвика ныне был и человек, которому он готов был симпатизировать. Этим человеком был галантный и легкомысленный лорд Томас Стэнли. Весельчак и балагур, еще молодой, но рано поседевший кавалер и рыцарь, он всегда держал сторону Белой Розы и перешел к Ланкастерам исключительно из расположения к самому Уорвику. К тому же Стэнли был женат на его родной сестре Элеоноре Невиль. Правда, в последнее время отношения между коронатором и Стэнли стали прохладнее, так как Стэнли не скрывал своего увлечения молодой вдовой графа Ричмонда – Маргаритой Бофор, в то время как его супруга чахла от болезней в отдаленном имении.

По сути, Уорвик был уверен сейчас только в одном человеке – в своем зяте Джордже Кларенсе. Родной брат изгнанного Эдуарда, он давно отошел от Йорков и верой и правдой служил Делателю Королей. Недаром Уорвик сделал его вторым протектором Англии, наделил всяческими полномочиями, а главное, добился пункта в договоре с Ланкастерами, по которому дети Джорджа имели права на трон, если у Эдуарда Уэльского и Анны Невиль не будет потомства. Уорвик сделал все, чтобы Джордж был ему предан. И он любил этого парня. И доверял. Что ж, значит Уорвик все-таки не одинок среди своих союзников-врагов.

Эта мысль привела графа в хорошее расположение духа. Он улыбнулся и, плеснув себе еще асквибо, прошел в свой кабинет. Его ноги по щиколотку утопали в мягком ворсе персидского ковра. Возле массивного камина из черного гранита находился письменный стол, рядом – заваленный бумагами секретер, а напротив – три пюпитра, за которыми с перьями наготове ожидали секретари.

Уорвик сел и, откинувшись на спинку кресла, принялся диктовать. Ему предстояло отправить письма трем правителям: родственнику Ланкастеров португальскому королю Альфонсу V, герцогу Бретонскому Франциску и молодому главе Флорентийской республики Лоренцо Медичи. Это были вполне официальные любезные ответы на столь же официальные дружественные послания, и, чтобы не тратить времени на каждое в отдельности, Уорвик диктовал сразу три текста, пользуясь привычными формулами дипломатической вежливости, порой делая паузы лишь для того, чтобы подчеркнуть ту или иную особенность в письме к одному из адресатов. Писцы иной раз обменивались быстрыми взглядами, поражаясь трезвости мысли этого утомленного и изрядно выпившего человека. Его хрипловатый, но твердый голос гулко отдавался в огромном кабинете, пустоту которого не могли заполнить ни мягкие ковры, ни дорогая резная мебель, ни стоявшие, словно немые стражи, в простенках между окнами богатые турнирные доспехи графа. Комната все равно казалась необитаемой, живым здесь был лишь этот зеленоглазый человек с простой чашей в руке, ибо даже торопливо скрипящие перьями секретари в темной одежде были неотличимы от деревянных изваяний, поддерживающих буфет за их спинами.