Коронный номер мистера Х

Донцова Дарья

Донелли криво усмехнулась.

– Вся «Страна чудес» меня ненавидит. В лицо улыбаются, а куда им деваться? Я дочь Генриха Четвертого Всемогущего, ему все принадлежит, они на моего отца работают, обязаны наследной принцессе кланяться. Но на самом деле так и ждут, что я сдохну, а кто-то из них мое место около Генриха займет. Дуры! Не знают, каково мне приходится! Всемогущий со мной ужасно обращается.

Я смекнул, что в кабинете сидит не совсем нормальная женщина, и широко улыбнулся.

– Светлана Генриховна, на улице мороз, совершенно не характерный для февральской Москвы последних лет, но знакомый мне по раннему детству. Давайте я заварю нам чай-кофе, и мы спокойно поговорим. Может, к разговору нужно подключить вашего папеньку?

Светлана постучала ладонью по правому уху.

– Я еще

не окончательно сошла с ума. Сейчас он молчит. Мой отец из династии цирковых артистов. Его предок ездил с балаганом по рынкам, показывал фокусы, выступал под именем Генриха Донелли, называл себя итальянцем. Ну, конечно, он им никогда не был, обычный русский крестьянин, который бог весть где научился вытаскивать кролика из шляпы. У Донелли родился сын, его назвали Генрих Второй, внука нарекли Генрих Третий, ну а мой папаша соответственно Четвертый. Прадед и дед отца колесили по стране с разными цирками, вели цыганский образ жизни, а папенька смог закрепиться в столице, получил квартиру. Сына Генрих Третий с малолетства приучил к арене: когда мальчику исполнилось четыре года, он стал «исчезать» из запертого ящика на глазах у зрителей. Крохотный ребенок ответственно относился к работе, не подводил папу. Вам трудно понять, как малыш ухитрялся живо прятаться во втором дне сундука и сидеть там тихо-тихо до момента, когда следовало выскочить наружу. Но цирковые не удивляются, все их дети с пеленок артисты.

Светлана перевела дух, а я не стал рассказывать ей, что одно время ездил с шапито по разным городам и весям, до сих пор поддерживаю дружеские отношения с братьями Морелли и каждый месяц по пятым числам отправляю обезьяне Мими подарки, как правило, обожаемые ею шоколадные конфеты. Мими очень рада моему вниманию, мы с ней близкие друзья, не раз делившие один кусок хлеба и пережившие вместе много приключений. Как-нибудь я соберусь с мыслями и подробно опишу свою жизнь на арене и за кулисами цирка [1] .

1

О том, почему Иван Павлович уехал с бродячим цирком, как он познакомился с Морелли и Мими, описано в книге Дарьи Донцовой «Продюсер козьей морды», издательство «Эксмо».

– Мой отец на самом деле правитель «Страны чудес», – продолжала Светлана, – владелец фирмы, которая так называется. Он работает как иллюзионист, но еще придумывает фокусы для других артистов, продает специальное оборудование. Сценический псевдоним отца «Всемогущий». Он его себе еще в подростковом возрасте придумал. Я работаю у него ассистенткой. Сейчас отец редко участвует в простых сборных концертах и не ездит на гастроли. Он выступает у солидных клиентов на днях рождений, корпоративах. У него хорошо известное имя, он на самом деле великий фокусник и иллюзионист. «Страна чудес» – это не только магазин, но и продюсерский центр. С Донелли работает много артистов, их отец отправляет кататься по России, а за то, что организовал гастроли, забирает часть заработка. Ну и многие заказывают у Донелли оборудование, костюмы, просят придумать им номер. Перед отцом многие пресмыкаются, изображают любовь и восторг, но на самом деле отчаянно завидуют, ненавидят его, а заодно и меня, потому что я рядом со Всемогущим. У отца жесткий характер: если кто с ним поругается, Генрих ему кислород перекроет, скандалист без концертов в Москве и области останется, в Питер, во Владивосток, в другие крупные города его не позовут, у Донелли везде знакомые.

– И вы полагаете, что кто-то из поскандаливших с Генрихом теперь задумал покушение на вас? – уточнил я.

Светлана постучала себя ладонью по уху.

– Некоторое время назад я заболела гриппом. Начался насморк, уши заложило, температура поднялась. В этом случае нужно дома сидеть, но у цирковых бюллетень брать не принято. Представление состоится всегда, оно отменяется лишь в случае смерти участника. Да и то, скорее всего, не отложат, приклеят труп на скотч, и он простоит на манеже два отделения с улыбкой. Я работала, очень уставала. В один вечер напилась жаропонижающего

чая и очень быстро заснула. И в дреме ощущаю какое-то движение, как толчок, вот здесь, пониже уха. Открываю глаза и вижу в своей спальне мужика! Волосы черные до плеч, усы, борода, на нем плащ со звездами, такие на детские утренники «волшебники» надевают. В руках большой шприц. Я хотела закричать, а сил нет, вроде как наяву, а брежу. Мужик мне приказал: «Спать!» И все! Я в сон опять как в яму провалилась. Утром вот здесь боль ощутила.

Светлана показала пальцем за мочку своего уха.

– И припухло немного. Я отцу пожаловалась, думала, он разрешит мне один день дома полежать. Ага, как же! Ждите! Генрих велел: «Дай-ка гляну, чего там? Тьфу, ерунда! Есть след, крохотный совсем. Тебя комар укусил. Хватит ныть, собирайся, мы работаем на Рублевке на дне рождения одного олигарха. Чего уставилась? Не на трапеции тебе вертеться, экий труд мне ассистировать! Хорош лентяйничать, встала и пошла». Я ему хотела рассказать про мужика, которого в спальне видела, но промолчала. Днем в моей голове кто-то сказал четко и ясно: «Света? В чем смысл твоей жизни»? Мне сначала показалось, что рядом мужчина стоит. Но нет. Одна была. А голос продолжал: «Ты никому не нужна, тварь глупая, лучше сдохни!»

Донелли опять постучала себя по уху.

– И вот с тех пор он все время говорит, говорит, говорит… Утром, днем, вечером, ночью меня будит, приказывает: «Спрыгни с крыши, и я исчезну». Замолкает, если я в метро еду или в магазине нахожусь. А вот дома и на работе не затыкается.

Светлана оглянулась по сторонам и зашептала:

– Я поняла! Этот голос мне тот мужик черноволосый подсадил. В руках у него какое-то устройство было, типа шприца, я не рассмотрела. У меня ночью горит лампочка, но она совсем крохотная, света мало дает. Пытаюсь вспомнить, что он в руке держал… Вроде пластиковая такая, круглая штука, ну точно медицинский инструмент. Отец след от иглы за укус комара принял. Какие насекомые зимой? Мне в голову голос засунули! Уберите его оттуда! Вы сумеете! Пожалуйста! Он меня убить хочет, заставляет с крыши спрыгнуть! Помогите! Вытащите его! Умоляю! Я от всех скрываю, что в моей голове голос живет, когда он на работе талдычить начинает, я улыбаюсь. Но когда-нибудь не выдержу! Сорвусь! Меня отправят в психушку! Цепью к батарее прикуют! Пожалуйста, спасите! Вот! Вот! Он опять говорит: «Спрыгни с крыши, тварь».

Вот тут я окончательно уверился, что в этот утренний час имею удовольствие общаться с умалишенной, и заговорил:

– Все будет хорошо! Давайте я отвезу вас домой, подскажите свой адрес, а еще лучше телефон отца.

– Нет! Он меня запрет в психушке! – закричала Светлана. – Я нормальная! Я работаю! А он бубнит: «Ты гадина, если не спрыгнешь, станешь жить в палате на двадцать человек, тебя голую к кровати привяжут, будут обливать кипятком, а потом ледяной водой, бить, голодом морить. А если спрыгнешь, то просто умрешь без мучений. Скоро за тобой придут!» Спасите меня, выпишите таблетки! Меня хотят убить.

– Извините, Светлана, я не могу выписать вам лекарство… – осторожно начал я.

– Ладно, приду завтра, – неожиданно спокойно отреагировала посетительница. – У вас сейчас другие клиенты, да? По записи? Я вернусь!

– Очень прошу меня простить, но вам лучше поискать другого специалиста, – произнес я.

– Почему? – всхлипнула несчастная. – С другими же вы работаете.

– Ну… э… я узкий специалист, – забубнил я. – Голос в голове не мой профиль, я этим не занимаюсь.

Светлана наклонилась и почесала ногу в черном полусапожке, отороченном белым мехом; носок его был украшен стразами.

– Если ваш отец занят, давайте попросим подъехать сюда маму, – продолжал я, глядя на чудовищную обувь.

– Она умерла почти сразу после моего рождения, – мрачно пояснила клиентка, – я ее не помню.

Донелли обхватила голову руками и начала раскачиваться из стороны в сторону, тихо повторяя:

– Иван Павлович, пожалуйста, найдите того, кто мне в уши шепчет. Он живой, это не глюк! Он существует.

– М-м-м, – пробормотал я, не зная, как поступить.

Светлана не выглядит агрессивной, и мне жаль ее, но, увы, у нее большие проблемы с психикой.