Коронованная любовью
Шрифт:
Но время шло, а ей столько еще хотелось узнать, что она сказала торопливо:
— Прошу, расскажите мне еще о том, что происходит. Так страшно ничего не знать, а от меня все скрывают. Насколько сильны патриоты?
Ей показалось, что он не ответит. Но секунду спустя он сказал:
— Настолько, насколько можно быть сильными без денег на оружие.
— И для страны действительно было бы лучше, если бы у власти стояли они, а не нынешний король?
Ответ она знала заранее, но хотела услышать эти слова от него.
И
— Что вам вообще известно о положении на Балканах в настоящий момент?
— Очень мало, — призналась Хиона. — Пока был жив папа, я знала гораздо больше, потому что он очень интересовался балканскими государствами и обсуждал положение в них со мной. Но английские газеты словно бы интересуются только великими державами, а мы бедны и ведем очень уединенную жизнь в Виндзоре и поэтому не слишком осведомлены.
— Хорошо, я попробую вам объяснить, — сказал человек, сидевший напротив нее. — 6 тысяча восемьсот семьдесят первом году возникла Лига трех императоров — австрийский, германский и русский императоры согласились сотрудничать для поддержания мира. Но только теперь, три года спустя, мы здесь в Славонии поняли, что их понятие о мире подразумевало включение всех независимых балканских стран в Австро-Венгерскую империю, которая подчиняется Германии.
Хиона ахнула:
— Неужели это правда?
— Поверьте мне, балканские страны одна за другой утрачивают независимость, и Славония очень скоро будет полностью австриизирована… или германизирована, если хотите.
— Я… не понимаю, — сказала Хиона. — Если так, то почему король выбрал в невесты английскую принцессу?
— Его принудила славонская партия в парламенте. И большая часть народа верит, что это единственный способ спасти страну от полного австро-немецкого засилья. Газеты больше года твердили, что только Великобритания может спасти Славонию. Собирались многолюдные митинги, писались настойчивые петиции, даже вспыхивали беспорядки — с единственной целью заставить короля выполнить волю народа.
Хиона промолчала, и секунду спустя он добавил;
— Так что королю пришлось уступить, чтобы избежать открытой войны, а то и революции, которые вспыхивают во всех балканских странах.
— Да-а… теперь я поняла.
— Но некоторые среди нас, — продолжал он, — считают, что этот брак укрепит положение короля, и вот они-то были готовы уничтожить вас, лишь бы помешать вам влить новые силы в монархию, которую они ненавидят и презирают.
— Потому что король австриец? — спросила Хиона.
— Есть и другие причины.
— Какие же?
— Не вижу смысла обсуждать их. Я спас вашу жизнь, вы спасли мою, а теперь мне пора. Могу только надеяться, что в будущем вы обретете немного счастья.
По его тону Хиона поняла, что он считает это очень маловероятным,
— Мне страшно! По-моему, теперь мысль, что мне предстоит брак с незнакомым стариком, страшит меня даже больше, чем при отъезде из Англии.
— Я понимаю, — сказал человек во мраке. — И все же вы можете помешать тому, чтобы Славонию проглотили, как были проглочены другие страны.
— Я попытаюсь помочь вашей Славонии, — ответила Хиона. — Но понимаю, что это будет очень трудно.
— Слишком трудно, — резко сказал он, — и слишком тяжело для такого юного существа, как вы. Вам надо быть счастливой, свободной, а не превращаться в пешку в политической игре.
— Я так и сама думала, — ответила Хиона, — но мне оставалось только смириться с волей королевы.
— Не думаю, что она да и вообще кто-то в Англии имели хоть малейшее представление о том, что вас ожидает здесь.
Он сказал это очень тихо, словно себе, а не Хионе, и она испуганно вскрикнула:
— О чем вы? Что от меня скрывают? Я знаю, что-то есть такое, но никто не хочет говорить со мной откровенно. А мне будет легче взглянуть в глаза фактам, чем воображать ужасы, быть может, куда более жуткие, чем те, которые меня подстерегают на самом деле.
Человек во мраке сказал неожиданно:
— Дайте мне вашу руку.
Хиона без колебаний протянула ему руку, и он сжал ее в своих.
— Послушайте меня, принцесса, — сказал он. — Вы спасли мне жизнь с большой смелостью и находчивостью, каких я не ожидал бы найти в юной девушке, а после этого разговора в темноте я убедился, что в вас есть все, что должно быть присуще королеве. А народ моей страны, когда узнает вас ближе, преданно вас полюбит.
Его пальцы сжались еще крепче.
— Но я не отрицаю, что впереди вас ждут большие трудности, и прошу вас: обещайте, если они окажутся невыносимыми, вы попросите меня о помощи. Не знаю как, но клянусь, если это будет человечески возможно, я употреблю все средства в моем распоряжении, чтобы спасти вас.
Он говорил с таким глубоким чувством, что Хиона онемела, и только ее невидимые в темноте глаза широко открылись.
И одновременно она остро ощущала, что флюиды, исходившие от него и его рук, сжимавших ее руку, были почти электрическими, словно ей еще не приходилось встречать человека с такой могучей жизненной силой.
Когда он умолк, она произнесла тоненьким, почти детским голосом:
— Благодарю вас. Мне стало… легче на душе, потому что я знаю… вы будете… где-то рядом.
Помолчав, она спросила:
— Вы меня не забудете?
Она не сомневалась, что он улыбнулся, прежде чем ответить:
— Это было бы невозможно!
Он наклонил голову, и она почувствовала прикосновение губ к ее руке.
— А теперь я должен уйти.
— Но как? — спросила Хиона. — Ведь снаружи часовые.