Короткие гудки (сборник)
Шрифт:
Зюма уговорила Оксану готовить на растительном масле, а еще лучше совсем без масла, на пару. Оксана воспринимала рекомендации Зюмы как бред сивой кобылы. Что за борщ без сала и без пампушек с чесноком? Это не борщ, а моча. И что за отбивная на пару? А корочка? А запах?
Зюма жаловалась Семе. Оксана испуганно моргала. Все кончилось тем, что Сема убрал Оксану из столовой и перевел к себе в дом. Положил хорошую зарплату с питанием и проживанием.
Оксана складывала деньги в коробку из-под обуви и задвигала под кровать. И раз в три месяца отправляла в свою
Родители были счастливы свалившимся достатком. Оксана дорожила местом и старалась изо всех сил.
Утро начиналось с того, что Оксана делала влажную уборку с лимонным «Ванишем». В доме становилось свежо, ветер шевелил на окнах чистые занавески.
Зюма озаботилась новой идеей: надо Семика женить, пока она жива. Не дай бог помрет, с кем останется Семик, любимый до мурашек? Несмотря на то что он вырос, и даже разбогател, и даже слегка постарел, все равно в нем светился ребенок – тот, дальний, с голубыми глазками и широкими бровками. Маленький Семик был как будто спрятан в большом, как матрешка в матрешке. И Зюма, глядя на брата, видела их всех одновременно: ребенка, отрока, юношу, мужчину и начинающего старика. И когда целовала Семика в лысеющую голову, она целовала их всех одновременно.
Зюма начала подгонять Семику невест. Они являлись: молодые и средние, красивые и так себе. Зюме больше всего нравилась Люся – скромная и состоятельная. Не будет зариться на чужие деньги, у нее есть свои. Замужем не была ни разу. Засиделась в девках, писала диссертацию. Образованная, культурная, со знанием языков.
Семик ходил с Люсей в театр и на выставки. Домой не приглашал. Зюму беспокоило то, что Семик ни разу не предложил Люсе остаться переночевать, хотя Люся была не прочь и ждала этого же самого. Сема тянул.
Зюма прямо спросила: почему? Откуда такая целомудренность? Семик уклонился от ответа, но ларчик просто открывался. Семик спал по ночам с Оксаной, и ему это очень нравилось. У Оксаны было круглое личико, круглая попка и глаза как вишни. И ничего другого Семик не хотел. Ему не нужна была ни диссертация, ни иностранные языки. Он уставал, как загнанный конь, и единственное, чего он хотел, – это покой, борщ со старым салом и молодая нежная Оксана. Все.
Известно, что Сталин имел в любовницах солисток Большого театра, но находил отдохновение со своей домработницей Валечкой. Она его в свою очередь тоже очень любила и горько оплакивала его смерть.
Сема стеснялся Люсю, боялся сказать глупость, боялся, что не встанет. Он уставал от своих опасений. А с Оксаной он ничего не боялся, ему было спокойно, как под мышкой у Зюмы. Плюс мужские радости. И больше ничего не надо.
Однажды Зюма достала три билета на модный спектакль: Люсе, Семику и себе.
Люся пойти не смогла – важное совещание. Семик пришел с Оксаной. На Оксане была турецкая кофточка с люрексом. Не модно, конечно. Но ничего. Потолок не упал, пол не провалился. Сели и посмотрели спектакль.
Зюма была в чем-то темненьком, в облипочку. Главное –
По тому, как Сема и Оксана переговаривались между собой, была видна близость и взаимопонимание.
Зюма обо всем догадалась, но не возражала. Если Семику ЭТО надо, пусть будет. Оксана – обслуживающий персонал, пусть обслуживает комплексно: гастрономически и сексуально. До тех пор пока Сема не женится на ровне. Не к проституткам же ему идти. Здесь все дома, все под рукой.
Но время шло. Сема не хотел жениться на ровне. Он купил Оксане одежду, для чего пришлось съездить в Италию. Они вернулись веселые и загорелые. На Оксане была шуба из рыси с капюшоном. Из той самой рыси. Шуба короткая, попка наружу, но Сема сказал, что короткая шуба удобна в машине.
– В какой машине? – не поняла Зюма.
Оказывается, у Оксаны уже была машина и шофер, поскольку она не водила.
– У нее гуманитарные мозги, – объяснил Сема.
– У нее вообще никаких мозгов, – уточнила Зюма. – Тупня.
Оксана разговаривала с украинским акцентом, путала падежи и не любила инородцев. Семе это не мешало, а Зюма приходила в отчаяние. Жена – вывеска мужа. А такая примитивная вывеска, как Оксана, делала Сему проще, практически обесценивала. И Зюму тоже обесценивала, поскольку Зюма входила в один комплект с Семиком.
– А если она родит? – испугалась Зюма.
– Пусть рожает, – спокойно отреагировал Семик.
– Но у нее уже есть ребенок там… в деревне.
– Будет два.
– И эти жлобские дети – наследники? – ужасалась Зюма.
– Ты же не собираешься жить вечно? – спросил Сема.
Зюма вытаращилась на брата, не понимая вопроса.
– Мы когда-нибудь умрем, дома останутся. Мы же не заберем их на тот свет.
Боже мой… Значит, вся ее жизнь, заключенная в Семика, все их общие усилия, которые материализовались в большие деньги, а деньги – в дома, все это пойдет псу под хвост. Какой-то Оксане, чужой и чуждой, которая даже не может сказать «Европа». У нее это звучит – «Явропа».
– Я надеюсь, ты не женишься? – спросила Зюма, каменея от такой перспективы.
– Не женюсь.
– Поклянись.
– Чем?
– Моим здоровьем.
– Клянусь твоим здоровьем, – легко пообещал Сема.
Семик оказался клятвопреступником.
Оксана забеременела, что естественно. Она была молодая женщина в детородном периоде. Двадцать семь – хороший возраст для второго ребенка. Ее живот был острым, что свидетельствовало о мальчике.
Зюма увидела это остроконечное пузо, и все стало ясно. Оксана явилась в столицу на ловлю счастья и чинов. Ее мечта сбылась. Богатый Семик попался, как муха в паутину. Паучиха – молодая и сильная. Ее невозможно победить, можно только убить. Нанять киллера и потом сесть в тюрьму, чтобы остаток жизни провести в тюремном бараке, когда в красивейших местах света стоят ее красивейшие дома…