Короткое лето

Круз Андрей

Я присвистнул. Пятьсот карат – это очень, очень много. Сто граммов алмазов – не шутка.

– Почему тогда сделка сорвалась?

– А убили их, – сообщил дядя Миша. – На следующий день обоих ухлопали.

– Кто-то о камнях прознал?

Седой мастер покачал головой.

– Сомневаюсь. У Семеры с Цехом война началась, тогда много кого положили. Это сейчас порядка прибавилось, а тогда не успевали трупы в крематорий отвозить. Лихое времечко было. Лихое…

– А камни?

– А камни так нигде

и не всплыли. Мне, по крайней мере, об этом ничего слышать не доводилось. Лежат где-нибудь в захоронке.

– А если мелкими партиями распродали?

– Сомневаюсь. Шила в мешке не утаишь. Чем больше покупателей, тем больше слухов. И цены на алмазы не падали, а пятьсот каратов даже самому крупному игроку переварить непросто.

– Это да, – вздохнул я.

Пятьсот каратов – это много. Очень-очень много. Хватит, чтобы заткнуть все дыры, и на безбедную жизнь останется. Впрочем, делить шкуру неубитого медведя пока рановато…

– Дядь Миша, а не помните, как тех бандитов звали? Я бы поспрашивал.

– Золотую лихорадку словил?

– Бриллиантовую.

Старик рассмеялся и предупредил:

– Давай так договоримся: если дело выгорит, камни на сторону не уйдут. Гимназисты и половины их потенциала не используют, уроды косорукие. Сестры Холода на побрякушки растащат, им только дай красивую цацку нацепить. Да и огранщиков толковых у них нет. А городские алхимики, прости господи, одноразовые поделки клепают, пережгут все к чертям собачьим. Торговый Союз еще остается, но эти живоглоты хорошей цены не дадут.

– Мне самому проще с Братством дела вести, – кивнул я. – Только предмет торга сейчас несколько эфемерный, не находите? Десять лет прошло!

– Помнишь поговорку про рыбу и удочку? – прищурился дядя Миша. – Алмазы должны были откуда-то взяться. Слишком много камней для простого ограбления. Да и не возьмешь в ювелирке неограненные камни, так ведь?

– Так.

– Ищи не алмазы. Ищи – откуда они взялись.

– Звали как бандитов, помните?

Седой гравер закрыл глаза и тихонько рассмеялся.

– Память старика странная штука. Спроси меня, что ел вчера на завтрак, – не скажу. А тех парней не забыл, хоть без малого десять лет прошло. Один в кожаном плаще пришел, будто гимназист драный. А у самого все руки в татуировках и фикса золотая. Другой бандит бандитом, даром что усатый. Но держались вежливо, этого не отнять…

– Дядя Миша! – отвлек я старика от воспоминания. – Звали их как?

– Не скажу, – развел руками мастер. – Один в черных круглых очках был. «Консервы», что ли? Ну, ты знаешь. И кличка у него была как-то с ними связана. А вот как – хоть убей, не помню.

– Базилио? Слепой? – навскидку предложил я.

– Слепой? Да что-то в этом роде. А! Пью! Точно – Пью! Второй его так называл. Больше ничего не скажу. Память совсем

дырявая стала, Слава.

– А по времени это когда происходило?

– В декабре, к католическому Рождеству дело шло, – уверенно ответил старик. – А год не назову, они все в кучу смешались. Спроси, когда Семера с Цехом воевала, тебе подскажут.

– Спасибо, дядя Миша! – произнес я без особого, впрочем, воодушевления и поднялся на ноги. – Если что – я к вам.

– Буду рад, Слава. Заходи, буду рад.

Я вернулся в зал, улыбнулся девушке-консультанту, кивнул охраннику и вышел на улицу. Оттянул на крыльце рукав, посмотрел на часы и тяжело вздохнул. Сорок минут одиннадцатого, пора домой ехать. Иван уже исстрадался весь, наверное. Девки в бане давно, а он как дурак у стойки застрял.

Мне и самому протирать в баре штаны в выходной день нисколько не хотелось, но тут уж ничего не попишешь. Обещал.

Отперев дверцу, я забрался за руль, завел двигатель и медленно сдал задом на проезжую часть. Глянул в зеркало заднего вида и развернулся через трамвайные пути, благо они из асфальта в этом месте торчали не так уж и сильно. Потрясло, конечно, зато срезал.

На перекрестке я повернул направо, преспокойно доехал до особняка и загнал УАЗ на задний двор. Унес коробку с домашними колбасками на кухню и немедленно наткнулся на возмущенный взгляд помощника, который чуть ли не пританцовывал за стойкой от нетерпения.

– Дядя Слава! – постучал пальцами Иван по запястью. – У меня выходной!

– Не оставлять же еду в машине!

– Иди, Ваня, иди! – отпустила парня тетя Маша. – Я сама все принесу.

– Да не надо, – смутился парень. – Мне несложно.

В баре оказалось занято два стола, да еще шумная компания расположилась на улице, поэтому оставлять заведение без присмотра не хотелось.

– Тетя Маша! – позвал я кухарку, убирая коробочки с ювелирными украшениями под прилавок к графину с самогоном, пневматической винтовке и жезлу «свинцовых ос». – Мне бы на пару минут к соседям заскочить!

– Идите, Слава! Покараулю.

Не желая идти наугад, я набрал номер оружейного магазина, но накладок не случилось – Николай Гордеев оказался на месте.

Вот и замечательно: и таблетки при себе дольше необходимого держать не придется, и карабин новый оценю. Все же нравится мне сорок пятый калибр. Оптимален для городской застройки в наших условиях. Пуля тяжелая, отдача низкая. И магазины нормальные. А на морозе закоченевшими пальцами «левер» не слишком удобно перезаряжать.

В «Большой Охоте» пришлось задержаться, и когда я, весь нагруженный покупками, вернулся к задней двери бара, там меня уже караулил недовольный Иван. Но стоило только ему увидеть карабин, как он сделал стойку почище охотничьей собаки на вальдшнепа.