Корпус 38
Шрифт:
— Чтобы раствориться в толпе.
— Хотела бы я увидеть вас в шортах.
— Не будьте вульгарной.
— Это Монтесантос все разузнал?
— Благодаря одному из родственников-ярмарочников. Повезло.
— Но Данте вспоминает только Анаконду. Предположение, что это дело семьи, кажется невероятным. Трудно вообразить, что клан Шмидта пособничает варварству бывшего родственника.
— Хватило бы чьей-то слабой симпатии, чтобы иметь возможность исчезнуть.
— А… Как ее зовут, вашего полицейского?
— Вальдек?
— Да. Ей удалось связаться с Франсуа Мюллером?
— Не спешите. Когда она дозвонилась, он
— Что?
— Эдвига Террас — это имя вам ничего не говорит?.. Это подруга Мюллера, известная в своей среде под прозвищем Кокелико. — Он изображает, как нюхают наркотики. — Она позвонила вне себя от страха. И чтобы такая, как она, решилась нам позвонить, ей нужно было взаправду сильно испугаться. Вчера она разговаривала с Мюллером по телефону около полуночи. Он сидел на террасе кафе в Гримо.
— И что же?
— Перед этим он посещал шапито змей.
— И вы сделали вывод, что?..
— Благодаря этой Кокелико мы почти уверены, что наш человек — действительно Лорэн Ковак. Что до остального, не будем торопиться с выводами… Может статься, Мюллер где-нибудь здесь, следит за ним и отключил телефон. Я бы на его месте поступил так…
Их лодочка останавливается у земли. Служитель придерживает дверцу. Поглощенные беседой, они не обратили внимания на спуск. Сюзанна обгоняет Стейнера, спускается по металлическим ступенькам на гравий.
— Она сказала вам что-нибудь еще?
— Кокелико? Что Мюллер занимался этим делом многие годы. Что подтверждает наличие серии убийств.
Они снова входят в аллеи между каруселями и аттракционами. Ей кажется, что за малейшими их передвижениями следят, он входит в роль деревенщины, убивающего два часа отпуска, гуляя среди каруселей.
За ларьком с жареной картошкой и колесом обозрения расположены тиры. Полицейский берет карабин 22-го калибра. Ярмарочник глядит скептически. Толстый тип, сопровождаемый молодым помощником, обладатель бочкообразного живота, сверкающего черепа, в котором отражаются праздничные огни, и усов монгольского всадника. На предплечье вытатуированная обнаженная женщина сложила руки над головой. Кажется, что она танцует, стоя на коленях. Габриэль Шмидт, если верить имеющимся данным. Сюзанна предпочитает сосредоточиться на стрелке. В четырех метрах перед ним ползут по рельсам мишени. Раздается первый выстрел, и одна мишень исчезает, обезглавленная пулей. Стейнер перезаряжает. Стреляет второй раз, одновременно с выстрелом обезглавлена вторая мишень. Сюзанна втягивается в игру. Третий выстрел — третья мишень. И так далее.
— Скажите, — говорит она, когда он возвращает ружье владельцу тира и протягивает ей плюшевого покемона. — Эта мишень в вашем кабинете, она зачем…
— Ваше присутствие меня окрыляет, — смеется он.
Она с пренебрежением смотрит на ярко-желтую игрушку.
— Когда вы начнете?
— Не раньше, чем его найдем.
— Что?
— Сейчас его шапито управляется одним из невольников, его правой рукой. Он плохо говорит по-французски. Можно попросить у него документы или послать проверить его работу, но это слишком преждевременно. Что с вами? Вы бледная как саван.
Вокруг толпа, люди идут мимо, задевают их обоих, огни каруселей, музыка, смех и крики — для нее только масса, плотная и неразличимая. Девушки в коротеньких шортах и
— Вы хотите сказать, неизвестно, где он?
— Точно. Исчез вчера. Одновременно с Мюллером. Но в чем дело?
— Не знаю… Я только что была у своей старой преподавательницы. Она мне сказала, что Анаконда будет стараться уничтожить людей, которые могут до него добраться. Или мстить тем, из-за кого выяснилась его личность, если он их обнаружит. После той самой статьи, которая должна была напомнить ему о Данте, таких людей двое: Мюллер и я. С тех пор он знает, что я существую, знает, где я живу… Особенно если он сцапал журналиста… И моя дочь исчезла. О боже мой!
— О чем вы говорите? Успокойтесь сначала, потом объясните мне… Когда? Где?
— В Ля Боль. С отцом. Он мне звонил недавно. Сказал, что она два дня назад уехала с подругой в Сан-Тропе. С тех пор никаких известий.
— Но как, по-вашему, она могла с ним встретиться? По-моему, ваша девчонка подыхала со скуки на каникулах с отцом и поехала развеяться в другое место. Что может быть естественнее? И если даже — что крайне маловероятно — он ее встретил, как, по-вашему, он бы это понял? К тому же она не принадлежит к типу его жертв. Совсем не похожа на тех потерянных, без семейных связей. Она найдется, ваша дочь… Анжелика, да? У вас есть фото?
Дрожа, Сюзанна роется в сумке и наконец вытаскивает фотографию для документов, черно-белую.
— Дело в шляпе. Нужно разослать. Не беспокойтесь. А вторая? Где она?
— У своей кузины.
— Прекрасно. Пусть там и остается.
— А Анаконда?
— Он прячется здесь. Я бы удивился, если б он исчез, бросив все. Его мирок, в котором он прожил двадцать лет. И если я вдруг ошибся, через несколько дней объявят всеобщий розыск. У нас есть его приметы, его имя. В итоге его арестуют… Что касается вас, вам нужно исчезнуть. Но я уже спрашиваю себя, способны ли вы прислушаться хоть к чьим-то советам. Вы возвращаетесь к себе или куда хотите, но я больше не хочу вас видеть в окрестностях этой ярмарки. На сей раз это приказ. Понятно?
— Вы говорите, у вас есть приметы… Как он выглядит?
— Судя по фотографии на удостоверении, европеоид. Волосы светлые. Глаза светлые. Рост метр восемьдесят пять. Особых примет нет.
— Вряд ли это чудовище легко найти.
— Кстати! Я забыл. Есть еще кое-что. Новости из Австрии. Наш друг и там нанес удары: три исчезновения в Вене в апреле 1997-го и еще два в феврале 2000-го. Плюс пять к нашему списку. Получается уже тридцать четыре. Все соответствуют типичному облику жертвы.
— Конечно. А мы ждем результатов, полученных в других странах, где побывал караван.
— Скажите, отправить с вами провожатого? Себя не предлагаю — я должен остаться здесь.
— Не нужно, благодарю вас… Почему вы считаете, что меня нужно сопровождать? Вы ведь не думаете, что Анаконда ждет меня дома?
Он поднимает брови:
— Если верить вашей преподавательнице, эту возможность не следует исключать слишком быстро.
— Слушайте, по-моему, это абсурд. Может, я боюсь за дочерей, но не за себя… Я ничего не боюсь — только за них. Еще есть Жильбер, — усмехается она. — Серийный убийца против косметического хирурга. Два любителя скальпеля. Интересно, да?