Корпус
Шрифт:
Но Васенкин, как и следовало ожидать, вновь отличился. Когда подошла его очередь вставать со скамьи и работать с кроликами, он почему-то заморгал глазами, побледнел. Выйдя на середину зала, он долго смотрел на пушистого серого зверька, потом уставился в пол, напрягся, но все, что ему удалось – это вызвать легкий ветерок.
– В чем дело? – сухо спросил его Василий Андреевич.
Васенкин молчал, не поднимая головы, потом тихо ответил: – Не могу я… Жалко.
– Кого жалко? – бесцветным голосом поинтересовался Василий Андреевич.
– Кролика, – еле слышно прошептал Васенкин.
Василий Андреевич слегка опешил от такого ответа. Но тут же справился с собой и холодно заметил:
– Идиот! Себя бы лучше пожалел… Впрочем, меня это не
Когда Васенкин опустился на скамью, Костя слегка придвинулся к нему и прошипел:
– Ну, смотри у меня, Санек, допрыгаешься. Всю Группу назад тянешь! Плохо это для тебя кончится.
Васенкин промолчал.
Теперь, стоя перед Серпетом, Костя понял, что его тогда удивило. Странная фраза Василия Андреевича: "Идиот! Себя бы лучше пожалел… Впрочем, меня это не касается…" Вроде бы все к месту – действительно, Васенкину за его штучки несладко придется. Но вторая половина фразы – "Это меня не касается…" Зачем он так сказал? Точно Василий Андреевич почувствовал вдруг какую-то непонятную вину и своими словами попробовал от этой вины отгородиться. Впрочем, ерунда! Что еще за вина?! У кого?! И перед кем? Перед сопляком Васенкиным? Не может такого быть, чушь собачья! Если кто и виноват, так уж именно злополучный Саня.
И все же Костя чувствовал – фраза Василия Андреевича сказана не случайно. Что-то за нею кроется.
Серпет окинул Костю изучающим взглядом:
– Интересные вещи говоришь, друг ты мой Константин, – сказал он негромко. – Интересные, а главное, неожиданные. Ведь эту фразу твою, "будем разбираться", я уже два месяца подряд слышу. Знаю, слово у тебя с делом не расходится. Ты постоянно разбираешься. А толку что?
Какой-то неприятный тон был у Серпета. То ли из-за паршивого настроения, то ли и в самом деле у него что-то случилось. Костя никак не мог понять, в чем дело, и оттого росло в нем мутное, глухое беспокойство. Но справившись с собой, он улыбнулся и ответил:
– Тут, Сергей Петрович, одно из двух. Или они, то есть Васенкин с Царьковым, сачки, или идиоты. Если сачки – мы их перевоспитаем. А с идиотами что делать?
– М-да… Вопрос, конечно, интересный. Что делать с идиотами? Может, на колбасу пустить?
– Из них невкусная колбаса получится, Сергей Петрович, – усмехнулся Костя. Он уже почти успокоился. Если Серпет начал шутить, значит, все в норме.
– Хм… С другой стороны, может, именно так мы и решим Продовольственную Проблему? – не то вслух, не то про себя сказал Серпет. – А вообще, не мешало бы их самих послушать. Может, скажут чего интересного?
– Ничего они вам интересного не скажут, Сергей Петрович, – ответил Костя. – Будут молчать как валенки, что я их не знаю?
– Ну, все же попытаю счастья, – бросил Серпет и громко скомандовал:
– Васенкин, Царьков! Встать!
Вихрастый лопоухий Васенкин медленно вылез из-за парты и встал по стойке смирно. Стойка получилась у него так себе.
– А где же второй? – поинтересовался Серпет.
– Второй сейчас унитазы протирает, – ответил Костя. – Это у него любимое занятие.
– А главное, полезное для общества, – весело, даже как-то слишком весело улыбнулся Серпет. – Ну да не беда. Поговорим и с одним Саней. Ну, что скажешь, голубь ты мой ощипанный? Долго так будет продолжаться?
– Как? – не поднимая головы, тихо спросил Васенкин.
– А вот так. С двойки на тройку перебиваешься, уроки не делаешь, брюки мятые. Почему у тебя такой вид, точно сквозь джунгли продирался? Костя, еще раз его в таких брюках увидишь – сними. Не умеет ходить как человек – будет ходить без штанов. Понятно тебе, Саня?
Васенкин молча кивнул. Все эти разговоры были ему знакомы.
Косте они тоже были знакомы, и он понимал, что Серпета меньше всего волнуют Санины брюки, да и грозится он просто так, без настоящей злости. Серьезные приказы он отдает другим голосом.
– Ну, а с учебой что собираешься делать? – усмехнувшись
– Наверное, и в самом деле зря, – вставил Костя. И напрасно это сделал, потому что Серпет тут же нахмурился и произнес:
– Я сейчас, Константин, беседую не с тобой, а с Васенкиным. Свои умные мысли выскажешь мне потом. Наедине. А сейчас будь уж так добр, закрой рот.
Пришлось закрыть рот, да так и стоять возле парты с закрытым ртом, на виду у всей Группы. Что поделаешь, сам виноват.
– Не слышу ответа, Саня, – произнес Серпет уже погромче.
– Я исправлюсь, Сергей Петрович, я обещаю, – забормотал Васенкин, пошмыгивая носом.
– Вот-вот, – подхватил Серпет, – исправься. Сделай нам всем такое одолжение. А то я уж и не знаю, что с тобой делать. Сколько раз и я с тобой беседовал, и Костя вон, а результатов с гулькин нос. Видно, пора от слов переходить к делу. Значит, так. Устанавливаем тебе испытательный срок – неделю. Если за неделю получишь хоть одну двойку – тогда все. Тогда вопрос решается окончательно, переводим тебя на Первый Этаж. Надеюсь, ты меня понял? Да, – повернулся он к Косте, – то же самое передай и мойщику туалетов, то бишь его величеству Царькову. Вместе друзья-приятели в фантики резались, вместе и на Первый Этаж спланируют. Этакая фигура высшего пилотажа получится. Ну, а пока, Костя, наблюдай за обоими столпами разума. Чуть только двойка – сразу пишешь рапорт на мое имя. А пока что действуй своими методами. Глядишь, вдруг что и получится… Ну, с этим все, – и Серпет небрежным жестом велел Васенкину сесть.
– А вообще, Костик, – сказал он чуть погодя, – мне что-то не слишком нравятся дела в Группе. Я уж честно тебе скажу. Конечно, работаешь ты неплохо, опыта набираешься. Но ситуация тяжелая. Успеваемость в Группе довольно средняя, дисциплина стала получше, но тоже весьма далека от идеала. На одной маршировке далеко не уедешь.
Серпет задумался о чем-то, дернул себя за левый ус и, взглянув на часы, изрек очень уж каким-то металлическим голосом:
– Ты ведь понимаешь, Константин, все вы тут выращиваетесь не зря. Но каждому ли ясно, в чем состоит ваш долг? Хотя вроде бы должны понимать, Обещание давали. Мы тут все делаем Одно Общее Дело. И нет ничего сложнее и ответственнее. Разумеется, вы еще не готовы, вам еще предстоит пройти через Откровение, получить Великое Знание. И хотя все это случится не скоро, но кое-что вы уже сейчас могли бы для себя уяснить. Идет грандиозная борьба. Кое-кто из вас об этом забыл, но факты налицо. А готовиться к борьбе вам надо уже сейчас. Потом поздно будет. Через три года всех вас ждет Распределение, впрочем, для некоторых оно может наступить раньше. И куда бы вы ни попали, какую бы работу ни получили – дело у вас у всех одно.
Правда, некоторые этого не понимают. Некоторым кажется, что это всего лишь высокие слова, а жизнь – это койку заправлять как следует да котлетами обжираться. Нет, мои дорогие, так будет до поры до времени. А тебе, Костя, следовало бы почаще напоминать ребятам об их будущем. Так что вот так, – Серпет снова продолжал обычным своим тоном, – дисциплину с успеваемостью резко поднять. Каким образом – думай сам. На то тебе и голова дана. Что непонятно – приходи, объясню. Так… Теперь что касается Рыжова. Думаю, надо с ним индивидуально позаниматься. Именно тебе, – Серпет навел на Костю свои большие зрачки. – То, что ты с ним сейчас делаешь, неэффективно. Пороть его, по-моему, дело безнадежное. Он ведь не потому строится плохо, что лентяй. Он бы и рад, но координация плохая. Лучше его потренировать, развить у него реакцию, скорость. Ну, сам понимаешь. И чтобы с этим не тянуть, – Серпет помедлил, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли ловя ускользнувшую мысль, – чтобы не тянуть, начни с ним заниматься завтра же. От полдника до ужина. Да, я помню, тренировка у тебя, кажется. Ну ничего, один раз можно и пропустить, ради общего блага.