Корректировщик истории. Три бестселлера одним томом
Шрифт:
– Держись, – с неожиданным сочувствием сказала Катерина. – А со шмотками придумаем что-нибудь. Тебе пока нужно строевой вид сохранять.
Женька кивнул. Сама начальница имела вид боевой, подтянутый – в короткой телогрейке, с ремнем, отягощенным подсумками и ножнами со штыком. О командирском звании только облезлые «кубари» в петлицах напоминают. Шаровары на коленях прохудились, но почти у всех военнослужащих форма ободралась – не первую неделю в бою. Наступление, потом оборона…
– Да ничего, я как все, – Женька принялся очищать саперную лопатку от глины. – Что нам еще нужного сделать?
Нервничала
– Не ерзай, – пробурчала начальница. – Пошли, обед связистам организуем да штанцы твои подштопаем. С хозяйкой поговорим…
Вареная картошка, толченная с тушенкой, была сытной, горячей, только уничтожали ее в молчании. Связисты переживали – сегодня их день был. Антенну нарастили еще в темноте. Женька помогал с растяжками. Сейчас шестиметровая конструкция пряталась среди ветвей старой груши и стеной дома. Заметить, конечно, можно, но замаскировали, как могли. Лейтенант Костя то и дело ходил к телефону, проверял, есть ли связь со штабом. Все понимали: выход в эфир мощной «глушилки» под боком противника незамеченным не останется. Сколько придется работать? Успеют немцы точное расположение засечь?
Женька мыл котелки. Жир даже теплой водой отмывался плохо. Разведчики сразу ушли на посты. Приблизившиеся разрывы снарядов даже на опытных бойцов действовали угнетающе. Катерина на кухне беседовала с хозяйкой. Спрашивала: есть ли у Натальи Семеновны родственники или знакомые на южной окраине? В общем, намекала прозрачно.
15.40.
Перекресток улицы Фурманова и Люсинского переулка
– Закапываются, суки, – пробурчала Катрин.
Вид со второго этажа открывался не то чтобы роскошный, но вся ложбина вдоль улицы Академика Павлова просматривалась. Край кладбища, дорога – там вспухали редкие облака разрывов. Дымился развернутый поперек проезда бронетранспортер. Дальше горела еще одна машина – издали не понятно, наша или немецкая. Среди кустов на окраине кладбища изредка перебегали фигурки. Должно быть, начальнице в бинокль немцев отлично видно.
Правее замер город. Серые дома в густой завесе дыма. Множество пожаров слилось в одно колышущееся марево, в котором глухо грохотали разрывы снарядов и бомб.
В доме со связистами Катрин все-таки не усидела. Выбрались к перекрестку вместе с сержантом-разведчиком. Женька сообразил, что его берут, чтобы на глазах оставался. Начальница проворчала, «что Земляков, как дитя малое, всякую каку в рот тянет – то с диверсантами знакомиться лезет, то под немецкую гранату сунуться норовит».
Теперь дурной товарищ Земляков сидел на продуваемом чердаке, любовался возящимся у кладбища противником.
Боевую группу Майера зажали крепко. Дивизионный разведывательный батальон немцев, усиленный подразделениями танкового батальона, относительно беспрепятственно прошел вдоль шоссе и угодил в приготовленный «мешок». Теперь немцы укрылись между развалинами домишек поселка, примыкающими к кладбищу. Гренадеры окапывались между могил. Легкие минометы отплевывались,
– Накрыть бы их поплотнее, – прошептал разведчик, опираясь о плечо Женьки. – Как на ладони – корректировщика бы сюда, да ударить.
– Чем? – угрюмо поинтересовалась Мезина. – Гаубицы, что остались, все за городом, от немцев драпают. Здесь одна батарея, да снарядов там с гулькин… Что смогут, сделают.
– Да я понимаю. Так… ерзаю, – разведчик вздохнул.
– Ты не ерзай, – попросил Женька. – Придавил.
– Виноват, товарищ младший лейтенант, – разведчик поспешно отодвинулся.
– Да я не к тому. К балке прижимаешь, а я штаны только зашил. Лопнут ведь, задница на честном слове держится.
– О, так бы и сказали. У Николы запасные шаровары есть, по случаю достались, почти не ношенные. Хотите, попрошу? – великодушно предложил разведчик.
– Выручи, а то шевельнуться боюсь, – признался Женька.
– Сделаем. Только ведь… солдатские. А вы… – сержант выразительно покосился на Женькины новенькие погоны.
– Слушай, я обновку у командования не выпрашивал. К гусарству склонности не имею. Приказали – ношу, – оправдался Женька.
Катрин ехидно покосилась:
– Пошли к связи, модники. Немцы никуда не делись, война идет по расписанию.
Приказ уходить Катрин получила в 17.30. Пыталась возражать, но на том конце провода сказали что-то такое, что Мезина мигом разговор окончила, вышла злая и красная:
– Уходим, Земляков. Бери вещички, немца, и к машине.
Женька поспешно собирал хозяйство, когда заглянула Наталья Семеновна:
– Бежите, а? А мне як? Твоя красуня грошей дала. Рейхсмарки, так? Значит, бежите?
Женька мельком взглянул на бурые, разных оттенков купюры. Наверняка из карманов фрицев, что за садиком валяются. Рачительная Катерина, этого не отнять.
– Меняем диспозицию, тетя Наташа. Война ныне маневренная. Раз уходим, могут и немцы прийти. Круговорот, так сказать. Вы бы побереглись.
– Потаскуны вы брехливые, а не вызволители, – с неожиданной ненавистью заявила тетка. – Дочь с внучкою за Ташкент загнали. Зять неведомо де. Та еще крыши над головой лишаете. А куды я пойду, если муж здесь на кладовище лежит?
Женька отвернулся. К счастью, тут во дворе затарахтел двигатель полуторки.
Грузовик прыгал по улице. Вчера еще проезжали относительно нормально, сегодня то и дело приходилось притормаживать – рухнувшие столбы, заборы, один из домов разнесло прямым попаданием. Земля порыжела от кирпичной пыли, забор рухнул, придавив тонкие замерзшие вишневые деревца. У уцелевшего пролета лежали два трупа, прикрытые одинаковыми ситцевыми занавесками. Полуторка миновала воронку, прибавила ходу. Женька изо всех сил упирался ногами, удерживал на коленях автомат. Роттенфюреру приходилось еще хуже – начальница лично проверила, как связан пленник, на всякий случай стянула немцу и ноги. Теперь эсэсовец катался у заднего борта, тщетно пытаясь упереться плечом. Но смотрел насмешливо: