Корректировщик. Остановить прорыв!
Шрифт:
Вот тогда где-то наверху соединили все факты воедино и собрали нас вместе. Двухэтажный особняк в тихом переулке стал нашим домом. Тут мы жили, тут нас исследовали. До третьего класса мы даже учились тут же. Собственно, «исследовали» – это не совсем точно. Само собой нам делали всякие СИТИ, УЗИ и прочие флюорографии. Но в основном нас расспрашивали.
Это стало привычным – после завтрака рассказывать людям в белых халатах, что нам снилось. Потом уже, когда вырос, стало понятно, что при этом нас подвергали гипнозу. Чтобы рассказы были максимально подробными. Но это продолжалось недолго. Годам к тринадцати сны прекратились. У всех, кроме меня. Но видел я их всё реже и постепенно убедил
Начал заниматься спортом, всеми видами понемногу. После сделал упор на стрельбе и беге. Ну, ещё немного бокс. В школе особо выделял иностранные языки. Да вообще почти все мы, детдомовцы, были отличниками. Что ещё интересно – все мы рано выбрали, чем будем заниматься. Возможно, потому, что одним из проводимых над нами исследований было психологическое тестирование. Учёные старались выявить наши способности и склонности.
Кое-чего они добились. К примеру, у меня быстрая реакция на смену обстановки. А ещё способность чётко оценивать ситуацию в целом. Как результат – я выбрал армию. Мой лучший друг Мишка, он же Медведь, запоминает информацию целыми страницами и практически с одного взгляда. А ещё здорово экстраполирует данные. Он выбрал историю. Из оставшихся двоих соседей по комнате один мастерски улаживал любые конфликты, неизбежные при постоянном общении, и сейчас учится на дипломата. Другой – можно сказать, живой компьютер и учится, соответственно, на экономиста.
Вот, кстати, этот самый Мишка, сосед и, можно сказать, «старший брат», уговорил меня на поездку. Он особенно увлекался историей Великой Отечественной войны, в том числе реконструкторством – лет с шестнадцати. Он был старше меня на два года, в прошлом году окончил универ и работал в военном архиве. Одновременно писал кандидатскую по боям на Южном направлении в июле 41-го. Этот энтузиаст собрал вокруг себя таких же фанатиков, и они всё свободное время проводили в поле. «Разыгрывали» войну, но одновременно и занимались поиском пропавших без вести.
Я прикрыл за собой калитку и побежал. Мимо военной части, которая располагалась на повороте, мимо старых одноэтажных домов постройки начала века. Когда выскочил на проспект, дома поменялись. Тут уже застройка относилась к пятидесятым, а кое-где и семидесятым годам. Через пару минут я вбежал в ворота стадиона и свернул на беговую дорожку. Вахтёры на входе давным-давно знали нас всех в лицо и только махали рукой: беги, мол.
Привычно накручивая круги, я снова вспоминал. Кроме Мишки успели закончить учёбу ещё трое. Один окончил училище стратегических ракетных войск. Сейчас служил в каком-то жутко секретном военном НИИ. Второй в процессе учёбы занялся комсомольской деятельностью. Так что сейчас уже был вторым секретарём обкома комсомола. И наконец, третья, едва окончив биологический факультет МГУ, стала восходящей звездой в области исследования геропротекторов. Да и Мишка уже считается одним из крупнейших специалистов по истории Второй мировой войны.
Итого, к 2013 году из двадцати семи подкидышей четверо являются людьми, намного превышающими среднестатистический уровень развития. А если учесть Ромку, который сейчас оканчивает Харьковский мединститут со специализацией по полевой хирургии и уже получил предложения от десятка как военных, так и гражданских организаций, то уже пятеро. Интересно, как скоро за нас опять возьмутся учёные. Хотя, может, и не опять. Может, отсутствие внешнего контроля не отменяет собственно продолжающихся исследований. И негласного присмотра. Может такое быть? Да и ещё как!
Взять, к примеру, меня. На первом курсе меня чуть
– Дневальный, боевая тревога!
Разумеется, я, успевший прослужить всего три месяца курсантом общевойскового командного училища, положил трубку и заорал:
– Рота, подъём, боевая тревога!
Рота поднялась! Получив оружие, все выскочили на плац. Вынесли боеприпасы. Посыльные рванули к офицерам. Короче шум, гам, суета, хотя и упорядоченная. Главное – за нами рванулись и остальные две роты батальона. Пока появились дежурные офицеры, пока то да сё. Короче, никто никакой тревоги не объявлял, даже учебной. А кто крайний? А дневальный.
Сначала решили, что я так по-идиотски пошутил. Следом, учитывая, что я до сих пор в глупостях не замечен, да и вообще отличник боевой и политической, решили, что я заснул. И мне что-то приснилось. Что ненамного лучше, но хоть «без злого умысла». Тем не менее шум был изрядный, особенно учитывая выдачу боекомплекта. Собирались отчислить. А потом выяснилось, что звонок был. И запись разговора подтвердила, что я не спал и ничего не придумал.
Было расследование, но отследить абонента не удалось. Он оказался сродни мне – из ниоткуда. Зато я остался в училище. И даже более того, стал командиром отделения. А весь батальон получил благодарность за быстрые и умелые действия. Только вот вопрос: а кто вообще стал проверять, был ли звонок? Тем паче поднимать запись разговора? Вот то-то и оно!
Пока вспоминал, набегал свои привычные шесть километров. На часах было начало седьмого, и я отправился назад. Завтрак у нас в будние дни начинался в половине седьмого, а в воскресенье в семь тридцать. Опаздывать и заходить, когда все уже за столами, не хотелось. Да и мама ждёт. Она очень огорчилась, когда я сказал о поездке, хотя и старается это скрыть. Я понимаю, конечно. Четыре года приезжал только летом и жил в своей комнате в детдоме, потому что она ещё работала воспитателем. А этим летом ждала, что я наконец остановлюсь у неё. И вот…
В комнате я принял душ и переоделся. Таких вот комнат для «выпускников» было пять. В каждой могли жить два человека, но в этой я пока один. Отличий между обычными и «гостевыми» комнатами не так много, основное – санузел в комнате. Воспитанники пользовались общими, хотя и максимально «индивидуализированными» туалетами и душевыми. В столовую я вошёл ровно в семь тридцать. Вчера меня видели немногие, поэтому малыши, а также приехавшие на каникулы однокашники зашумели. Мелкотня – будучи в восторге от моей формы, остальные – радуясь встрече.
После завтрака часа полтора общался со старыми друзьями. Большая часть в следующем году заканчивает учёбу, и все мы понимаем, что, возможно, увидимся теперь не скоро. Тем более учитывая, что назначение я получил хоть и шикарное, но далеко. Как-никак Западная группа войск. Одна общевойсковая и две танковые армии. Вот в отдельный разведбат одной из танковых армий меня и направили. Дислоцировался он в окрестностях Лиона и являлся самым удалённым из подразделений Советской армии за рубежом.
В десять я переоделся в форму лейтенанта Красной армии. Она, конечно, отличалась от современной, но не слишком сильно. Основные отличия были не в самой форме, а в экипировке, но её я надену уже на месте. Тем более вся амуниция пока хранится у Мишки. Что самое интересное, моя форма была настоящей. Где Медведь раскопал этот комплект – я не знаю, но факт! Пошива фабрики «Большевичка» 1941 года. Уже под погоны. Сами погоны, мягкие, защитного цвета, с малиновыми кантом и просветом и защитного цвета звёздочками, были того же года. Вещи были не новые, но как говорят, малоношеные.