Корректор 2.0
Шрифт:
Казалось бы, чего плохого? Ребенок любит маму, это хорошо, так должно быть. Вот только почему вокруг неё резной заборчик, а за ним лица! Вернее головы, нет ни носов, ни ушей, ни глаз, почему? Пахнет психическим отклонением, к Фрейду не ходи.
Да и по возрасту Женек подходит.
«Может и накрутил я себя, выдал желаемое за действительность, но проверить нужно, причем лично. Заодно проветрюсь…»
С этой мыслью, Савёлкин купил в интернете билет на ближайший поезд. Затем, созвонившись с замом, отправился на московский вокзал.
— Мужчина, вы так самозабвенно храпели, — обратилась к капитану улыбчивая старушка
— Извините, если не дал отдохнуть.
— Нет что вы, ваш храп нисколько мне не мешал. Мой покойный муж во сне, выдавал неповторимые и не повторяющиеся рулады, я привыкла, — отмахнулась та. — Надеюсь выспались, у вас очень уставший вид. До свидания!
— До свидания! — попрощался Савелкин с позитивной старушкой, покинув вагон вслед за ней.
На выходе с Ленинградского вокзала капитана встречали. Зам. выполнил его ц/у, скинув во время поездки номер и марку машины по смс.
— Старший лейтенант Иремашвилли, — представился встречающий, отдавая честь.
Старлей выглядел солидно, цепкий взгляд, орлиный профиль выходца гор, крепкая фигура, возможно, борец.
— Капитан Савелкин, — представился он в ответ.
Честь отдавать не стал, в отличии от старлея, Савелкин был не по форме.
— Леонид, — назвав имя, он протянул руку.
Тут же был вознагражден крепким рукопожатием, и потеплевшим взглядом кавказца.
— Серго, — в ответ представился старлей. — Едем в управление, или?
— Или, — ответил Савелкин. — 2…4 школа знаешь где находится?
— Найдём, — уверенно ответил тот. — По какому делу, если, конечно, не секрет?
— Визажиста помнишь?
— Как этого шакала забыть? Столько женщин погубил, — возмущенно проговорил Серго. — А разве он теперь не у вас в Питере зверствует?
— Да! Последняя жертва была три месяца назад, а пока, слава богу, тишина, — за разговором капитан уселся на пассажирское сидение. — Думаю ты и сам всё знаешь! — Серго лишь кивнул, подтверждая. — Есть ниточка, тянется от вас. Вот и решил проверить.
— Что-то нарыли? — старлей бросил оживленный взгляд, отвлекаясь от дороги.
— Ниточка старлей, ниточка, но предчувствия очень хорошие.
Глава 2
Приземление вышло очень мягким, скорее придиванивание. Плюх… скрипнули старые пружины видавшего и лучшие времена дивана. Это произошло от рывка, потому что Рома не падал, он мирно спал, пока нехорошая программа по имени Глория не впихнула в него взрослую суть, его же самого.
Никакой второй личности не было, ни комнат с витражами, ни каменных мешков, что я привык видеть внутренним зрением, карман тоже молчал, словно и не существовал никогда. Был только мальчик Рома, который знал будущее, а теперь еще и вспомнил прошлое. Память, это злая тетка и добрый дедушка в одном лице. Первая, гадко хихикая подсовывает тебе, то, что помнить необязательно, а второй, пряча улыбку в седой бороде, сглаживает эти моменты, хорошими воспоминаниями.
К счастью, человеческий мозг умеет защищаться, у него есть простой, но эффективный механизм, который прячет ненужное в глухих закоулках памяти. Не знаю, что поспособствовало, возможно слияние будущего, прошлого и настоящего или просто Глория постаралась, но защитный механизм дал сбой. Всплыло то, что затмило собой даже смерть матери. Такое вообще не
Нет! Исчезни!..
Я пытался прогнать из головы жуткие кадры. Ни тут-то было, память словно взбесилась, скинув с себя многолетнюю пыль, выдавала картину за картиной, сюжет сменялся другим, не было в них ничего хорошего, только грязь и боль. Физическая боль, ничто, по сравнению с этой. Противное, тягостное чувство, поселилось в груди, безысходность гасила сам смысл существования. Уткнувшись в подушку, я начал тихонько выть.
Вранье… не было этого! Невозможно такое забыть! Глория…! Когда вернусь, удалю тебя к чертовой бабушке. В бессильной злобе и скрепя зубами, мусолил я эту мысль.
Как можно жить с таким грузом, но что я мог сделать в той ситуации? Сопливый инфантильный ребенок, который недавно пережил потерю близкого человека.
Как-то незаметно сознание заполнилось густым туманом, нить реальности стала затираться, моя голова уже была на теплых коленях Катюни, она заботливо поглаживала ее, шепча на ухо нежным голоском:
— Все хорошо, зайка, ты сильный! Справишься!
Я лишь беззвучно плакал. Туман, проникал все глубже, смягчая то, что, казалось бы, невозможно смягчить, постепенно я погрузился в глубокий сон, без сновидений.
Пробуждение было быстрым, я открыл глаза и уставился в потолок, пришло понимание, где нахожусь, что произошедшее вовсе не сон. Находясь в теле двенадцатилетнего ребенка, я чувствовал себя уставшим от жизни стариком.
А ведь мне сегодня еще в школу. Писец…
Сумерки осеннего утра пробивались сквозь большое деревянное окно. Старая крашеная дверь, сопение бабушки в соседней комнате, стены, которые никогда не слышали об обоях и календарь с изображением красивой темноволосой девушки. 1986 год.
— МЛЯТЬ…
«Детство. Как было бы здорово заглянуть туда одним глазком», появлялись такие мысли при особом настроении: грусть, меланхолия, не знаю, как это ухватить. Но не взаправду же!
Ежедневное хождение в школу, доказывать каждому быку, что ты не олень, но делать нечего, Глория не вернёт меня назад, пока я не улажу дела. И вообще хватит себя жалеть, ты взрослый мужик.
В Советском Союзе можно было одеваться красиво и даже модно, если твои родственники работают за границей или допустим, тетя заведует каким-нибудь магазином. Но у меня таких в родне не водилось. Мать, пока была жива, работала воспитателем в детском саду, отец строитель, бабушка завсклад в ПТУ, так что блата ноль. Потому и топал я сейчас в школу, в страшных, неудобных черных туфлях. Это обстоятельство нисколько не улучшало моего жуткого настроения, хорошо хоть форма у всех одинаковая, одним словом — Совдепия.
Попытка сказаться больным, не увенчалась успехом, несмотря на мою хмурую физиономию, я был накормлен молочной кашей и отправлен грызть гранит науки. Я же самостоятельный, холостой мужик, хоть и на полметра меньше! И тут на тебе, хоть и приятно было видеть бабулю, молодой и пышущей жизнью, но мне опять приходилось ей подчинятся.
Если посмотреть с другой стороны, утро было интересным, ещё до пробуждения бабушки, меня порадовало радио, диктор бодрым голосом погнал весь Союз умываться, а затем была зарядка, всё такое близкое-родное, даже настроение поднялось.