Корректор. Книга первая
Шрифт:
«Кто это такой, и что ему от меня надо»? — Забилась в голове у мальчишки мысль.
— Кто я такой, спрашиваешь? — Улыбнулся я, — А сам что думаешь?
«Меня не могли вычислить, мы же всё делали так осторожно».
— Как видишь, есть такие силы, которым тебя вычислить легче, чем прутик сломать.
«Кто он такой»??? — В мыслях пацана нарастала паника.
— Меня зовут Ильяс, не удивляйся, но я один из Архангелов Аллаха. — Глаза парня полезли из орбит:
«Не может быть»!!!
— Может, очень даже может. Тебя не удивляет то, что я так свободно читаю твои мысли? А теперь подумай,
«И…Это…Я не знаю…»
— Вот видишь, ты даже не знаешь, зачем ты здесь. А я тебе скажу. Ты здесь затем, чтобы убить двести тридцать четыре ни в чём не повинных человека. И это вы называете подвигом во имя Аллаха? А вот как ты думаешь, Аллах, создавший жизнь, может позволить так просто прекратить более двухсот жизней? И это только ради того, чтобы такой раздолбай, как ты, попал в рай? И ты веришь в то, что убивая — станешь святым? А как же требование самого Аллаха — не убий? Не ты дал жизнь, не тебе её и прерывать.
«Но, они же неверные»?
— Неверные? То есть не творящие намаз трижды, которые не выдерживают уразу, и так далее? Ты это имел ввиду?
— Ну, да… — Прорезался голос, наконец.
— Скажи ка мне, кто такой Аллах? — Хамид вытаращился на меня:
— Бог!
— Вот, а теперь подумай, сколько на земле Богов?
— Как, сколько, один, конечно!
— И как же его зовут?
— Как это как? — Возмутился террорист, — Аллах, велик, могуч и един.
— Интересно, а почему его не зовут Саваоф, как у христиан, или Иегова, как и семитов? Или Будда, как у восточных народов. А буддистов, к твоему сведению больше чем вас, радикальных исламистов в тысячи, да где в тысячи — в миллионы раз. Я беру именно вас, радикалов, потому, что остальной исламский мир живёт по заветам Аллаха и Пророка Его Магомета. И только вы считаете себя самыми умными. Короче, я вижу, что ты многое понял, остальное тебе расскажет твоя мама и твой отец. Они тебя ждут и хотят видеть живым. Ты всё понял? — Парень крепко держался, но когда я упомянул о его матери, не выдержал, и слёзы градом покатились из глаз.
— А что мне делать с этим? — Он показал на пояс шахида.
— Это? — Небрежно так произнёс я, — Там уже ничего нет, я уничтожил взрывчатку сразу же, как только увидел тебя. Так, что сейчас выйдем наружу, снимешь его и — в помойку. А домой я тебя отвезу. Не против? — Вы бы видели, сколько счастья было на лице этого «воина». Сергей Михайлович! — Позвал я. Второй пилот нарисовался тут же.
— Будьте добры, этого молого человека проводите до электрокара, и дождитесь меня.
— Понял. Пойдём, сынок.
«Маруся, Котова Елена Игоревна, на каком месте у нас»?
«24-Б» — Ответ пришёл мгновенно. Подойдя к месту 24-Б, я увидел на нём симпатичного ребёнка, девочку, лет двенадцати-тринадцати, в наушниках. Слушала музыку. Легко тронув её за плечо, привлёк внимание. Она сняла наушники и вопросительно посмотрела на меня.
— Елена Игоревна? — Видно так, по имени-отчеству, к ней ещё не часто обращались.
— Да, — слегка удивилась она.
— Леночка, у меня к Вам будет огромная просьба.
— Слушаю Вас.
— Если Вам кто нибудь, когда нибудь, скажет, что медицина —
Возле трапа уже стоял целый конвой полиции, окруживший бедного парня. Протиснувшись между ними, я достал корочку ФСБ, и, голосом, не терпящим возражений, сказал:
— Товарищи, всё в порядке, борт можно отправлять. Этот юноша поедет со мной. Вам всем спасибо за службу, все свободны.
Пока мы шли к машине, я помог Хамиду избавиться от его сбруи. А когда я своим ножом надрезал оболочку и оттуда посыпался обыкновенный песок, парень встал передо мной на колени:
— Пресвятой Архангел Ильяс! Я навек запомню, как ты помог мне не совершить смертного греха и не убить столько безвинных людей. Более того, я клянусь всей своей дальнейшей жизнью доказывать, что Аллах велик и милосерден. И, однако же, буду всех призывать к терпимости в отношении людей иной веры, потому как Бог един, не важно, как его называют. Благослови меня, Святейший! — И спрашивается, что мне оставалось делать? Вот, и я о том же.
Я отвёз его домой. Тут уж мне помогла Маруся, с помощью телепорта, мы приехали к дому Хамида буквально через пять минут. У ворот нас встречала целая делегация. Когда Хамид вышел из машины, он тут же бухнулся на колени перед пожилой женщиной. «Мать», — подумалось мне. Маруся промолчала. Да, эту встречу стоило видеть. Как видно родственники уже распрощались с надеждой увидеть Хамида живым. Я вздохнул с облегчением, и уже собирался ехать домой, как ко мне бросился юноша и, снова бухнувшись на колени, прошептал сквозь слёзы:
— Святейший, благослови наш дом, наш род, мою маму, она так верила, что я живой. Благослови отца, он поддерживал маму. Благослови моих сестёр и братьев, пусть они не повторят моих ошибок, и изберут в жизни праведный путь. Благослови, Святейший! — Вот так…
Дома я был только через два часа. И то, если бы не Маруся! Вот кому я бы в ноги поклонился. У нашего корпуса меня встречали, по-моему, все, кто у нас числится. Шеф первым подошёл ко мне, пожал руку и обнял:
— Спасибо, Илья. Это было показательно! Как вы считаете? — Он обернулся к коллегам. Тут и началось! Меня даже умудрились подбросить и поймать (главное — поймать), аж три раза. Ну и каждый посчитал своим долгом пожать мне руку, которая после этого пару дней побаливала. Ну да ладно.
— Всё, коллеги, пора и честь знать. Тем более что завтра выходной, конечно если ничего экстремального. Прошу не забыть, завтра коллективный выезд в Одессу, Оперный театр, балет «Щелкунчик» Петра Ильича Чайковского. Выезд в двенадцать-ноль-ноль. Вопросы? Нет? Отлично, по домам.
Коррекция 3
Дома меня ждали мои родные и куча пакетов и коробок, Лизины покупки.
— Где хоть отоваривались? — Спросил я мамочку и был засыпан восторженными комментариями. А были они в Швеции, в Стокгольме. Обошли больше десятка супермаркетов. Сначала покупали то, что нужно, потом, то, что не нужно, потом всё что может пригодиться, а уж потом всё подряд. И главное!