Коррида на Елисейских Полях
Шрифт:
Он привел меня в Нейи. В какой-то момент я подумал, что он возвращается к мадемуазель Анни, но это было не так. Он проехал по Мадридскому проспекту, по бульвару Ричарда Уоллеса, затем пересек Булонский лес. Если он гонялся за удачей, то я пока что ездил за ним впустую! Наконец, неподалеку от заставы Багатель он остановился перед небольшим ухоженным имением с обширным садом. Я тоже остановился и увидел, как он вышел из машины и позвонил у решетки. Через некоторое время ворота широко раскрылись, и он вместе с его "кадиллаком" исчез из моего поля зрения.
Я тронул с места,
Влажная послеполуденная тишина внезапно была нарушена взрывами смеха и хихиканьем девиц, которых щекочут. Это проявление веселья имело место на соседней с "Приморскими соснами" вилле. По крайней мере, по моим предположениям. Ни там, ни в другом месте никого не было видно. Я прошел немного дальше до строящегося дома. Прикладываясь время от времени к бутылке красного вина, один рабочий готовил раствор для штукатурки. Я смотрел, как он трудится, пока тот не прервал свою работу и не обратил внимание на меня. Смех по соседству, который было затих, возобновился с новой силой. Я сказал:
– Вот уж кто не скучает.
– Денежные мешки с компанией, – сказал рабочий.
– Коммунист, папаша?
– Ни в коем случае. Особенно с тех пор, когда богачи-киношники обзавелись партбилетами.
– А это богачи-киношники?
– Не знаю. Но дальше живет баба, которая с ним, кажется, она принимает те еще солнечные ванны! И есть такие, которые пялятся на нее и веселятся по этому поводу. Скажите-ка, а у вас, часом, нет желания взобраться на леса и тоже поглазеть? Несколько дней тому назад я скинул оттуда двух типов... Говорю это, чтобы предупредить вас. Меня тошнит от этого свинства!
– Целомудрие и робеспьеровский дух, – сказал я.
– Целомудрие или нет, – возразил тот, – а вход на стройку посторонним воспрещен.
Я повернул голову на урчание мотора. По-прежнему, не изменяя своей роли угря, Адриен Фроман собирался улизнуть. Человек, стоявший на подножке "кадиллака", цепляясь за открытую дверцу, как алкаш за стойку в бистро, прощался с ним. Это был Ломье.
"Кадиллак" поехал по направлению к Сене. Ломье вернулся в "Приморские сосны". Я подошел к своей тачке, сел на раскаленное сиденье и застыл с трубкой во рту. В вибрирующем от жары воздухе тяжело кружили мухи. В вилле, где веселились, девицы продолжали повизгивать от щекотки и заливаться идиотским смехом. Итак... Дениза Фалез жила в "Приморских соснах". Вместе с Монферье она уехала на Лазурный берег, а Ломье занял ее место, быть может, потому что здесь для заключения сделок атмосфера была более подходящей, чем в отеле... Могучая логика, Нестор
– О, да это месье Нестор Бюрма! Какой сюрприз, месье!
И для меня тоже. Это был Жан, слуга – правая рука Ломье, прогуливающий пса. Я не обратил внимания, как он подошел, и криво улыбнулся ему в ответ. Ситуация мне явно не нравилась.
– Вы появились как раз вовремя, чтобы выручить меня, – сказал я. (Было как раз наоборот). – Я хотел повидать месье Ломье и не знал... Он принимает?
– По всей вероятности, месье.
– Он уехал из "Космополитена"... (кивок головой слуги) ...а в студии я узнал, что он не снимает... (новый кивок) ...и я... короче говоря, я детектив (идиотская улыбка с моей стороны) ...и я раздобыл адрес его убежища. Хотелось бы его повидать.
Вновь кивок головой.
– Конечно, месье. Заведете свою машину или оставите тут?
– Я ее заведу.
– В этом случае я вам открою решетку и предупрежу о вашем визите месье Ломье.
Заезжая во двор, я быстро соображал. Объяснение моего присутствия тут было приемлемым. Повидать его хозяина. Отлично. Но что я теперь выдам Ломье? Невозможно было заговорить об этой истории со стереоскопической съемкой. И вдруг я нашел. Мне пришла в голову идея, которая снимала все проблемы. Правда, от этого пострадает моя репутация в глазах Ломье. Но мне было наплевать на Ломье...
...Впрочем, в этот день его глаза мало что различали. Они были мутными и бессмысленными. Прошел добрый отрезок времени, пока они остановились на мне. Развалившись в кресле кокетливой гостиной, с сигарой во рту, с подносом на расстоянии протянутой волосатой руки, снабженный всем необходимым, чтобы мертвецки напиться, Ломье и сейчас уже был довольно хорош.
– Ну и что? – пролаял он. – Вы ведь приятель Монферье, как вы сказали. Это он вас прислал?
– Нет. Кстати, он вовсе не мой приятель. Я его немного знаю. Как и вас. Вот и все.
– Это подлец.
Он схватил бутылку и налил себе, не предлагая выпить мне.
– Возможно.
– Вы это ему скажите. Я хочу, чтобы вы это ему сказали.
В этот момент через балконную дверь до нас донеслись крики и смех.
– Послушайте-ка этих кретинов, – изрек продюсер. – Видно, у них не все дома. Вы знаете, что они стараются сделать? Еще чуть, и они ворвутся в имение. Смотрят поверх стены. Ищут Денизу Фалез. Пусть ищут. Ее у меня увели, Денизу. Да, но это не пройдет! Проклятье! Заткнутся ли они когда-нибудь!
– Покажитесь, – предложил я. – Это единственный способ.
Он уставился на меня угрожающим взглядом и выругался. Его ругань явно относилась ко мне, никакого сомнения. Это был хороший предлог, чтобы распрощаться.
– Я вернусь, когда вы будете более общительны, – сказал я.
– Останьтесь, – промычал он. – И скажите, зачем вы сюда приехали, поскольку вы тут не по поручению Монферье...
И он выдал мне еще одно ругательство. А! Вот как! Ну что ж...
– Послушайте меня внимательно, – сказал я. – Это стоит того. Позавчера я вам наврал. Я действительно работаю для мадам Роланды Ломье.