Коррупционер
Шрифт:
— Нет конечно- Алла возмущенно фыркнула: — я, если не умерла, то обязательно или приду, или сообщу, что заболела. Но заболела — это самый крайний случай.
— То есть, твои работники, всю ночь не спали, прислушивались к каждому шороху за дверью. Вдруг все пропало, убийцу менты повязали, и сейчас уже идут за ними. А утром, они приходят на работу, а их супер ответственной начальницы на работе нет. И телефон молчит. Что они подумают?
— Что… что я умерла? — Алла как-то тоскливо посмотрела на меня.
Умница, что ты умерла!
И вот, они считают, что ты умерла. А убивец не появляется, но и ментов тоже по их душу нет. Значить что?
— Убийца где-то отсиживается?
— Умница. Тебя нет, тишина, все спокойно. А значить что?
— Что?
— Надо приступать к следующему этапу. Какому?
— Паша, я после вчерашнего, как-то не хочу разгадывать загадки. Давай ты просто мне, дуре необразованной все разжуешь и все.
— Слушай, солнышко. Я вчера тоже человека первый раз убил. А тебя я просто пытаюсь расшевелить, разными способами. Извини, что выходит не очень.
— Ладно, ты меня тоже прости — Алла потянулась и клюнула меня в щеку быстрым поцелуем.
— Да, все, мир. У нас Бородавка уезжает на днях в отпуск. А значить, у злодеев пять дней максимум осталось, им надо ему деньги принести, восемь тысяч. И они понесут. А нам надо, что бы они деньги принесли, и их на этом поймали.
— А потом?
— Алла, я пока сам это не продумал, что потом, но я знаю, что эту компанию должны задержать при даче взятки.
— А Борис Владимирович?
— Какой Борис Владимирович?
— Ну ты же сам сказал, что всю компанию будут ловить при даче взятки? Поэтому я и спрашиваю, с Борисом Владимировичем Бородавко что будет?
— Алла, тебе его что — жалко?
— Паша, мне не то что жалко, но он мужик не вредный. Я ему, конечно, каждый месяц тысячу рублей заношу, но от него, пока, подлостей не было. И еще, знаешь, я такую вещь заметила — у нас как новый начальник приходит, у них у всех аппетиты больше, чем у их предшественников. С этими я как-то сработалась, а как будет со сменщиками — вопрос.
— То есть Бородавку не трогать?
— Если можно, не трогай.
— А что я за это получу?
— а что ты хочешь?
— Я потом скажу тебе, если придумаю, как бородавку сохранить. О, каламбурчик. Давай решать, что с тобой делать?
— Паша, если я не выйду, мне нужен больничный, это обязательно. И в горторг надо позвонить…
— Не надо никуда звонить, Ты же, типа, пропала, вроде бы как, стала жертвой преступления.
Значить, больничный должен быть из больницы, тогда молчание потом сможешь объяснить тяжелым состоянием, нахождением в реанимации. У тебя есть знакомые врачи, которые в больнице работают? У меня есть один, но у него, к сожалению, больница тюремная, да и то, мужская.
— Нет, Паша, к такому доктору я не поеду. У меня есть знакомая, она в гинекологической больнице работает. Подойдет?
—
Глава 21
Глава двадцать первая. По подвигу и награда.
— Привет — Алла спустилась в приемное отделение, шагнула ко мне и подставила губы, сложенные сердечком для поцелуя: — Принес?
— Конечно — я протянул девушке туго набитый пакет с изображением какого-то импортного музыканта, на вклеенном между двух слоев пластика листе бумаги.
— Все нашел?
— Да, все по списку. Представляешь, чуть не запалился!
— Что случилось?
— Да вышел из квартиры, и запутался в твоих ключах. Пока один замок закрыл, слышу лифт едет. Ну, я, на всякий случай, ниже этажом спустился, постоял, послушал. Это к тебе местная милиция приехала. Ты, с норковым воротником, неопрошенная одна в доме осталась. А соседка слева тебя сильно не любит!
— Тетя Клава? Ты ничего не путаешь?
— Я не путаю, если у нее голос такой высокий, нервический.
— Ну, да, это она всегда так говорит.
— Так вот, рассказывала местным операм, что ты тварь конченная, мужа посадила, мужиков водишь, причем каждую неделю новых, а кожаных плащей у тебя два, и она удивлена, почему тебя не посадили еще лет на пятнадцать.
— Слушай, такая женщина хорошая с виду. Когда я ей последний раз денег занимала, так меня жалела, что я одна живу.
— Ну, ты имей ввиду.
— И что милиционеры?
— Да, ничего особенного. Записку тебе в дверь воткнули, чтобы ты с ними связалась, с номером телефона, да и ушли.
— Паша, я так боюсь.
— Не бойся, ты пока здесь, тебя никто не найдет.
— Сколько мне здесь еще лежать?
— Я думаю, что дня три, максимум пять. Я завтра к Бородавке собираюсь, а вечером к тебе приеду. Если буду поздно, ты спустишься? А то не хочется через окно тебе все подробности рассказывать. Ушей слишком много. Вон, что та деваха на нас вылупилась?
— Завидует, она две недели лежит, к ней никто не разу не пришел. Она с выкидышем плохим суда попала, долго ее лечат. Мать в деревне, некогда ей, а муж бухает. Один раз пришел, свиноматкой обозвал, и пошел, дальше пить.
— Ну, да, жалко, но всех не пожалеешь, сама мужа выбирала.
— Да, тут уже сказали на посту, чтобы меня после семи вечера выпускали, так что покричишь, и я выйду.
— Как тут вообще? Документы, что ты в тяжелом состоянии поступила, будут?
— Да, все нормально, записали, что поступила с кровотечением, приехала самостоятельно. Но, потом состояние стабилизировали, так, колют витамины, так что все нормально.