Коррупционная преступность в избирательном процессе Российской Федерации

Акунченко Е.

Необходимо обратить внимание на иной подход к терминологии, используемой для обозначения рассматриваемого явления. Термин «электоральная преступность» применительно к совокупности преступлений, совершаемых в условиях избирательного процесса, впервые предложен в 2000 г. А. П. Свигузовой и получил широкое распространение в научной литературе ^[25] . Некоторое время спустя различные коррупционные проявления в избирательном процессе аналогичным образом стали обозначать термином «электоральная коррупция». Вместе с тем, как отмечает И. А. Дамм, этимология слова «электорат» (от лат. elector – избиратель) не позволяет называть данным термином всю совокупность коррупционных отношений, возникающих в период проведения выборов и в связи с ними: «Электоральная коррупция – это подкуп избирателей… Весть спектр коррупционных проявлений в условиях избирательного процесса охватывает термин «коррупция в избирательном процессе»» ^[26] . В качестве компромисса часть авторов отмечает, что указанные терминологические конструкции можно рассматривать как синонимы ^[27] . Однако полагаем, что победитель в этом споре вряд ли может быть определен.

25

См.: Кабанов П. А. Электоральная криминология как частная теория российской политической криминологии: возникновение и становление // Вестник

Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: Право. 2003. № 1. С. 139.

26

Дамм И. А. Коррупция в российском избирательном процессе: понятие и противодействие. С. 51.

27

См.: Климова Ю. Н. Коррупциогенные факторы в избирательном процессе: подходы к определению и алгоритм стратегического управленческого воздействия // Актуальные проблемы экономики и права. 2014. № 1. С. 42; Ковин В. С., Панов П. В., Подвинцев О. Б. Указ. соч. С. 149 и др.

Рассуждая о понятийно-категориальном аппарате современной криминологии, Г. Н. Горшенков пишет, что «термин, как правило, имеет авторство, он является продуктом индивидуального либо коллективного осмысления предмета исследования, поэтому не может быть исключен из терминологической лексики. Уступить же «пальму первенства» конкуренту, т. е. отказаться от собственного убеждения в справедливом притязании на «терминологическое» преимущество, способен далеко не каждый исследователь» ^[28] . С подобным утверждением трудно не согласиться. Но для целей настоящего исследования мы примем за основу термин «коррупция в избирательном процессе», поскольку посредством его использования читателю, не вовлеченному в проблематику вопроса, станут доступны как существенные признаки изучаемого явления, так и его «ареал обитания» в системе общественных отношений.

28

Горшенков Г. Н. Криминология: научные инновации: монография. Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2009. С. 181.

В литературе предложены и другие авторские подходы к пониманию коррупции в избирательном процессе, содержание которых в целом не противоречит рассмотренным выше ^[29] . Проведенный анализ демонстрирует разобщенность научного сообщества по ключевым вопросам понимания коррупционных проявлений в избирательном процессе. Однако данный факт, по нашему мнению, следует воспринимать позитивно, поскольку палитра представленных, порой взаимоисключающих, мнений свидетельствует о многоаспектном характере рассматриваемого явления, к изучению которого необходимо подходить системно и с использованием интегративного метода.

29

См: Вишневский Б. Л. Электоральная коррупция: формы, проявления, методы борьбы // Гражданское общество против коррупции в России / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2002. С. 238–239; Дулов С. А. Проблемы коррупции в избирательном процессе. Технологии подкупа избирателей и борьба с ними. Практика отмены регистрации кандидатов судебными и иными уполномоченными органами // Выборы в Российской Федерации / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2002. С. 260; Зайцева О. В. Избирательные технологии и коррупция // Веб-архив официального сайта Саратовского центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции. URL:Конституционно-правовые основы антикоррупционных реформ в России и за рубежом / отв. ред. С. А. Авакьян. М.: Юстицинформ, 2016. С. 108; Римский В. Л. Коррупция как системный фактор российских выборов // Выборы в Российской Федерации / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2002. С. 283 и др.

Коррупцию в избирательном процессе как видовое проявление коррупции, по мнению И. А. Дамм, отличает набор следующих признаков, имеющих самостоятельное содержательное наполнение: сфера существования; перечень субъектов; использование субъектами избирательного процесса своего статуса, служебного положения; определенная цель ^[30] . Последовательно рассмотрим каждый из них.

Определение сферы существования позволяет установить осязаемые границы и выявить первоочередные характерные черты явления, с помощью которых его можно отличить от иных однородных, что называется, невооруженным глазом. Сфера существования данного вида коррупции – непосредственно избирательный процесс ^[31] . Несмотря на кажущуюся очевидность приведенного тезиса, считаем, что он нуждается в пояснении.

30

См.: Дамм И. А. Понятие и признаки коррупции в избирательном процессе // Политическая криминология: сборник научных трудов / под ред. П. А. Кабанова. Нижнекамск: Нижнекамский филиал МГЭИ, 2006. С. 21.

31

См.: Зырянова (Дамм) И. А. Общая характеристика коррупции и ее негативных последствий в избирательном процессе // Юридическая мысль. 2014. № 2. С. 77.

Во-первых, в науке конституционного права существует как минимум четыре разных подхода к определению понятия «избирательный процесс», при этом в рамках каждого из них существуют те или иные вариации, отстаиваемые отдельными учеными ^[32] . Кроме того, окончательно не решен вопрос о соотношении категорий «избирательный процесс» и «избирательная кампания» ^[33] . В самом широком смысле избирательный процесс, помимо деятельности по приданию выборам легитимного характера ^[34] , может включать в себя иные субъектные, технологические и институциональные компоненты ^[35] , а также принципы избирательной системы, нормы избирательного права, избирательные права граждан и их реализацию, правосознание участников избирательного процесса ^[36] и др.

32

См.: Худолей Д. М. Понятие избирательного процесса // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2015. № 2. С. 18–20.

33

Так, отмечается, что в широком смысле термин «избирательный процесс» поглощает содержание термина «избирательная кампания» как периода со дня официального опубликования (публикации) решения уполномоченного на то должностного лица, государственного органа, органа местного самоуправления о назначении выборов до дня представления избирательной комиссией, организующей выборы, отчета о расходовании средств соответствующего бюджета, выделенных на подготовку и проведение выборов. В свою очередь, в узком смысле их следует рассматривать как синонимы. См.: Избирательное право и избирательный процесс в Российской Федерации: учебник / отв. ред. А. А. Вешняков. М.: Норма, 2003. С. 278–279.

34

См.: Хрусталев Е. Н. Избирательный процесс в России: понятие и стадии // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1998. № 2. С. 35.

35

См.: Князев С. Д. Избирательный процесс: понятие, особенности и структура // Известия высших

учебных заведений. Правоведение. 1999. № 3. С. 50–52.

36

См.: Серков С. В. Конституционно-правовое регулирование голосования на выборах в Российской Федерации: дис… канд. юрид. наук. Тюмень, 2007. С. 8.

Во-вторых, указание на избирательный процесс в качестве сферы существования исследуемого вида коррупции не означает, что институциональные особенности данного явления автоматически распространяются на референдумные отношения. Референдум выступает в качестве самостоятельного института прямой демократии и, «несмотря на заметное сходство процедурных аспектов организации голосования и определения его результатов на выборах и референдумах, нельзя не видеть, что избирательное право отделено от юридического опосредования референдума, преследующего совершенно иные, нежели выборы, цели… Данное обстоятельство не позволяет сделать вывод о необходимости отнесения референдумных отношений к предмету избирательного права, основываясь только на аналогичности электорального и плебисцитного процесса» ^[37] .

37

Арановский К. В., Игнатенко В. В., Князев С. Д. Избирательное право России: учеб. пособие. Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета, 2007. С. 13.

В-третьих, в литературе справедливо указывается на то, что иногда «расплата» за коррупционное поведение между участниками избирательного процесса может происходить как до, так и после выборов или во время их проведения ^[38] . С одной стороны, достижение политический целей участниками избирательного процесса нередко связано с получением различных коррупционных обязательств, исполнение которые приходится на период профессиональной деятельности избранного должностного лица. В связи с чем коррупция в избирательном процессе получает логичное продолжение посредством коррупционного лоббизма. Как пишет С. Н. Шевердяев, «лоббистские практики по существу означают, что помимо воли избирателей на решения народных представительств могут оказывать влияние различные группы интересов. Также и в системе исполнительных органов власти вместо того, чтобы реализовывать выраженную в законе как акте народного представительства волю народа, они могут идти на поводу у различных частных лоббистов» ^[39] . С другой стороны, задолго до старта очередной избирательной кампании политические деятели могут обеспечить ее финансирование за счет продажи мест в партийных списках при пропорциональной избирательной системе. Предвыборный период, по мнению И. А. Дамм, следует отнести к наиболее опасным, «поскольку в это время среди нечистоплотных политиков осуществляется торг за место в списке партии, незаконное привлечение финансовых средств для проведения выборных мероприятий, переговоры о содействии с действующими федеральными и региональными властями и т. п.» ^[40] . Всем этим подчеркивается системно-структурный характер коррупции в избирательном процессе и ее функциональная связь с иными видами политической коррупции.

38

См.: Электоральная преступность в условиях формирования в России демократического правового государства … С. 20.

39

Конституционно-правовые основы антикоррупционных реформ в России и за рубежом. С. 62.

40

Дамм И. А. Коррупция в российском избирательном процессе: понятие и противодействие. С. 55.

Второй существенный признак коррупции в избирательном процессе – это перечень ее субъектов, содержание которого является дискуссионным. По мнению О. В. Зайцевой, субъектам коррупции в избирательном процессе присущи властные полномочия. Поэтому к ним следует относить: должностных лиц государственных органов Российской Федерации; лиц, зарегистрированных в качестве кандидатов в федеральные органы власти, органы власти субъектов Российской Федерации либо органы местного самоуправления; членов избирательных комиссий. Как отмечает указанный автор, избиратели не относятся к субъектам коррупции в избирательном процессе даже когда продают свой голос: «Подкуп избирателей является одной из коррупционных избирательных технологий, субъектами же в этом случае выступают с одной стороны кандидаты, использующие данный способ прихода к власти, с другой – лица, которые их финансируют» ^[41] .

41

См.: Зайцева О. В. Указ. соч.

Более широкий круг субъектов коррупционных действий в сфере избирательных правоотношений предлагает Т. Б. Рамазанов, полагающий, что к ним могут быть отнесены не любые лица, а лишь те, которые участвуют в избирательных правоотношениях в том или ином качестве – это «должностные лица государственных органов, члены избирательных комиссий, кандидаты на выборные должности, представители политических партий, избирательных объединений, другие лица по их поручению, избиратели, выступающие в роли посредников при осуществлении подкупа-продажности в ходе избирательного процесса» ^[42] . Несомненно, каждый из указанных субъектов потенциально может стать участником коррупционных отношений в связи с наличием у него специального правового статуса (служебного положения). Однако трудно себе представить, как именно правовой статус избирателя обуславливает коррупционное поведение граждан при посредничестве в подкупе других избирателей. Роль посредника могут успешно осуществлять лица, которые, например, еще не обладают активным избирательным правом в силу возраста.

42

Рамазанов Т. Б. Особенности современной электоральной коррупции. С. 880.

Наиболее полный перечень субъектов коррупции в избирательном процессе на основе анализа правового положения участников избирательного процесса сформирован И. А. Дамм, по мнению которой к числу таковых относятся: избиратели; кандидаты; избирательные объединения и их представители; доверенные лица и уполномоченные представители кандидатов и избирательных объединений; наблюдатели; избирательные комиссии и их члены с правом решающего голоса; члены избирательных комиссий с правом совещательного голоса; организации, осуществляющие выпуск средств массовой информации; лица, замещающие государственные должности или выборные муниципальные должности, либо находящиеся на государственной или муниципальной службе, либо являющиеся членами органов управления организаций независимо от формы собственности (в организациях, высшим органом управления которых является собрание, – членами органов, осуществляющих руководство деятельностью этих организаций), за исключением политических партий, либо служащие таких организаций; лица, предоставляющие субъектам избирательного процесса выгоды материального и (или) нематериального характера, а также лица, «торгующие влиянием» ^[43] ; избирательный штаб кандидата ^[44] . Признавая высокий научный уровень и логическую завершенность приведенного перечня, отметим, что данным автором не предложены основания для классификации субъектов коррупции в избирательном процессе. Полагаем, что с учетом рассмотренных выше подходов таковые могут быть объединены в следующие группы.

43

См.: Зырянова (Дамм) И. А. Основные субъекты коррупции в избирательном процессе // Мир юридической науки. 2013. № 10–11. С. 33–38.

44

См.: Зырянова (Дамм) И. А. Избирательный штаб кандидата – субъект коррупции в избирательном процессе? // Актуальные проблемы экономики и права. 2013. № 4. С. 32–37.