Корсар с Севера

Посняков Андрей

– Не прирежут. По крайней мере, не должны. Впрочем, спать лучше по очереди. Гриша, сейчас ты сторожишь. Потом Марко. А я уж ближе к утру.

– А как мы узнаем…

– Смотрите на луну. Вон, видите, в окошке, где карагач.

– Это олива.

– Пускай будет олива. А если вам, товарищ Гришаня, не нравится разгружать люминий, будете разгружать чугунец.

– Что-что?

– Да так, к слову. Был такой анекдот… раньше. Короче, когда луна подойдет во-он к той ветке – будишь Марко. А ты, Марко, – караулишь до крыши сарая. Поняли?

Поняли.

Олег Иваныч тут же уснул. Сказались прошлые бессонные ночи.

Ему приснилась Софья. В бальном платье из блестящего светло-лилового шелка,

с голыми плечами, на шее брильянтовое колье. Они ехали в шикарной машине, в «мерсе» или в «саабе». Софья почему-то за рулем. Ехали, кажется, по Московскому… Ну да, вот и ДК Ильича, Московские ворота. Проспект расширился, и боярыня, лихо обогнав маршрутку, резко прибавила скорость. А впереди – Олег Иваныч это отчетливо видел – перекрывая весь проспект, в ряд, не торопясь ехало пять или шесть милицейских уазиков, желтых, с синими полосами и мигалками. Расстояние между ними – с полметра. Не проскочишь! А Софья так и гнала, не снижала скорость. Тормози! Тормози! Олег Иваныч сам уже нажал на тормоз и успел-таки. Машина лишь ударила в бампер идущего впереди «козла». В решетчатое оконце задней дверцы, там, где размещался отсек для задержанных, удивленно выглянуло лицо. Олег Иваныч отшатнулся. Это было лицо Олексахи!

– А? Что? Ах это ты, Марко. Что, уже? Все в порядке? Ну, хорошо. Спи.

Олег Иваныч сел на ковре, попил воды из кувшина. А перед глазами так и стояло лицо Олексахи. За решеткой. К чему бы сон?

Олег Иваныч прошелся по ковру к окну, выглянул. Словно бы кто-то бормочет там, во дворе. Точно!

У стены дома, лицом к луне, сидел на корточках один из берберов и что-то тихо говорил себе под нос. Тихо, но довольно зло. Отрывисто, резко. Не замыслил ли что худое?

Олег Иваныч переместился поближе к дверному проему, затянутому куском плотной ткани. Потом подумал и разбудил Марко.

– Ну-ка, послушай…

– Горюет. О каком-то Али. Называет его «бедным братом» и обещает отомстить.

– Ах вот та-ак…

Олег Иваныч не сдержался и чихнул – ковер-то довольно пыльный.

Сидевший во дворе бербер вздрогнул и вытащил саблю.

– Пойдем-ка, Марко, на улицу. Что-то душно.

Марко зевнул. Конечно, жаль парня, да ведь кто-то же должен быть переводчиком.

Бербер вопросительно взглянул на проснувшихся гостей.

– Спроси, знает ли он, кто убил Али?

– Не знает. Но обязательно найдет и убьет этого шакала.

– Когда произошло убийство?

– Через день после появления галер Осман-бея. Али убили отравленной стрелой, пущенной из духовой трубки зинджей. Убили плохо.

– Как это «плохо»?

– Ну, как… Неумело.

– Что значит «неумело»?

– Я не совсем понимаю. Язык не очень чистый… Ага. Он говорит, что есть такие умельцы, которые попадают в кадык или яремную вену. Тогда смерть наступает сразу. Есть и другие – те, что стреляют в затылок или в то место, которое за ушами. И тогда смерть приходит незаметно для остальных. Но этот, который убил… Он словно бы стрелял наугад, куда попадет.

– Так я и думал. Он не расспрашивал соседей?

– Расспрашивал. Ничего подозрительного. Да и убили-то ночью.

– А не видели ли они рыжебородого человека с красными жилистыми руками и звероватым взглядом?

Олег Иваныч пристально посмотрел в глаза берберу.

Тот вздрогнул, услыхав перевод Марко:

– Соседи не видели. Видел я. На постоялом дворе хромого Эйюба, за день до смерти брата.

«Тимбан», надежно закрепленный на двух якорях, покачивался на рейде Бизерты. С окруженной резной балюстрадой кормы судна был хорошо виден весь тунисский флот – десять крупных судов и около двадцати мелких. Украшенная зелеными флагами пиратская эскадра располагалась позади флагмана. У причалов крепости не стоял никто. Главарь, Джафар аль-Мулук,

справедливо опасался быстрого морального разложения команды – что вполне естественно и оправданно после удачного рейда, но никак не перед ним. Главной целью пиратов были благодатные земли Кастилии. Если повезет и не помешает кастильский флот, хорошо бы разграбить Палос или Кадис.

Джафар, конечно же, облизывался еще и на Севилью, но осторожничал. Уж больно далековато она располагалась от моря. На самом-то деле, конечно, и Кадис для галер Джафара – слишком большой кусок, вполне подавиться можно. Вот прибрежные рыбацкие деревухи пограбить да перехватить пару-тройку купеческих судов, идущих в Португалию или Арагон, – другое дело.

В Бизерту Джафар зашел по пути, выполняя просьбу бея Османа. Старый владыка Туниса страховался от возможного восстания кочевников-берберов. Отношения с беем Бизерты у него давно сложились к обоюдной выгоде, а что будет, ежели к власти придут берберы, один Аллах ведает. А такая возможность вовсе не исключалась, о чем доносили Осману верные люди. Весьма кстати подвернулся Джафар со своим первым весенним рейдом.

Вместе с благословением бея Джафар получил попутное задание – якобы для пополнения запаса продуктов зайти по пути в Бизерту и уничтожить всех проживающих там людей пустыни, известных правителю Туниса. Чтобы не спугнуть их, действовать надлежало немедля, не ставя в известность власти Бизерты. Что и проделали. Правда, не полностью. Удалось уничтожить лишь одного, ливийца Али. Преданный слуга Джафара Маруф убил его с помощью духовой трубки зинджей, чем очень гордился.

Правда, по мнению самого Джафара, гордиться тут особо нечем: остальные берберы успели скрыться, да и их точное местожительство так и не удалось установить. А стоило ли вообще убивать этого Али? Может, было бы лучше предупредить его и наладить в будущем прямую связь с жителями пустыни? Они могли бы стать неплохим подспорьем в борьбе за власть с тем же Османом. Так ведь… еще ничего не поздно исправить! Али? А кто сказал, что его убили по велению Джафара? Вовсе не так. Джафар – первый друг пустынников. Вот только не видел ли кто Маруфа с духовой трубкой, отирающегося возле дома ливийца? Могли видеть, могли. Слишком уж простоват Маруф, вполне мог подставиться. А значит… Значит, надо от него избавляться. Жаль, конечно. Но – интересы дела требуют. Лучше бы его убили в походе. Да, пусть убьют. Пусть верный раб погибнет геройской смертью. Чтоб не ляпнул чего. Пусть.

На палубу поднялся Матоня. В зеленом с золотыми полосками халате, подпоясанном наборным поясом. С непокрытой, наголо обритой головой, перевязанной белой тряпицей – последствия удара Марко, – с торчащей в стороны бородой. На поясе кривая абордажная сабля.

– Рад приветствовать тебя, мой верный Маруф. Ты хорошо исполнил поручение и достоин награды.

Матоня осклабился и поклонился, прижав руки к груди.

– Сегодня, после обеденного намаза, вместе с другими командирами можешь навестить дома развлечений в Бизерте, Маруф. Вот тебе серебро. – Джафар отсчитал несколько турецких акче. – Ни в чем себе не отказывай. Рядом с базаром есть одно заведение. Хозяин – хромой Эйюб. Намекнете ему про гурий – он все сделает.

– Благодарствую, хозяин, да хранит тебя Аллах милосердный и милостивый.

– Ладно, не благодари, заслужил… Утром выступаем. Смотри не опоздай к отплытию. Иначе золото, богатые ткани и горячие кастильские женщины достанутся другим.

Подтянули болтающуюся за кормой разъездную лодку, в которую уселись Джафар и другие офицеры с «Тимбана».

– Постой-ка, Керим! – Джафар задержал за локоть последнего – молодого безусого парня. – Помнишь мое поручение?

– Да, благолепнейший! Парень и девка с желтыми глазами. Увидим – схватим обоих.