Кортни. 1-13
Шрифт:
– Пора спать. Я провожу тебя в твой фургон.
– Иди. Я посижу еще немного.
Шон колебался.
– Что-то случилось?
– Нет! – быстро ответила она. – Нет. Со мной все в порядке. Иди ложись.
Он поцеловал ее в щеку.
– Если я тебе понадоблюсь, я близко. Спокойной ночи, спи спокойно.
Он выпрямился.
– Пошли, Воришка. Пора баиньки.
– Оставь Воришку со мной, пожалуйста.
Катрина схватила собаку за загривок и удержала.
– Но почему?
– Просто мне нужно общество.
– Тогда
Шон собрался опять сесть.
– Нет, иди ложись.
В ее голосе прозвучало отчаяние, и Шон пристально посмотрел на нее.
– Ты уверена, что все в порядке?
– Да, иди.
Он пошел к своему фургону и оглянулся. Она сидела очень прямо, обнимая собаку. Он поднялся в фургон. Лампа горела, и он удивленно остановился. На кровати не просто грубые одеяла, но простыни. Шон провел рукой по гладкой ткани – она хрустела после глажки. Он сел на кровать и стащил башмаки. Снял рубашку, бросил на сундук, потом лег и посмотрел на лампу.
– Происходит что-то очень странное, – сказал он вслух.
– Шон! – послышался снаружи голос Катрины. Шон вскочил и открыл клапан. – Можно мне войти?
– Да, конечно.
Он протянул руку и поднял Катрину в фургон. Посмотрел на ее лицо. Испуганное.
– Что-то неладно, – сказал он.
– Нет, не трогай меня. Я должна кое-что сказать тебе. Садись на кровать.
Шон встревоженно смотрел ей в лицо.
– Я считала, что люблю тебя, когда ушла с тобой. Я думала – перед нами двумя целая вечность. – Она с трудом глотнула. – Потом я увидела тебя в траве, искалеченного… мертвого. Еще до того как началась наша общая жизнь, ты умер.
Шон видел боль в ее глазах – она заново переживала все это. Он протянул ей руку, но она остановила его.
– Нет, подожди. Пожалуйста, дай мне закончить. Я должна объяснить. Это очень важно.
Шон опустил руку, и она быстро заговорила:
– Ты был мертв, и я тоже умерла внутри. Я чувствовала себя пустой. Ничего не осталось. Ничего… только пустота внутри, и сухое мертвое ощущение снаружи. Я дотронулась до твоего лица, и ты посмотрел на меня. Как я молилась тогда, Шон, и молилась все последующие дни, когда ты боролся с гнилью в своем теле.
Она склонилась к нему и обняла за талию.
– Теперь мы живы и снова вместе, но я знаю, что это не навсегда. Еще день, еще год, двадцать лет, если нам повезет. Но не вечно. И я вижу, как мало я делала для нас. Я хочу быть твоей женой!
Он бросился к ней, но она отстранилась и встала. Расстегнула пуговицы, и ее одежда упала. Катрина распустила волосы, и они легли блестящей волной на белизну ее тела.
– Посмотри на меня, Шон. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Это и мою любовь я могу дать тебе… достаточно ли этого?
Тело ее было гладким, в изгибах и выпуклостях. На гладкой коже волосы как темный огонь и мягкий свет. Он видел, как краска со щек спускается на груди, которые загорелись, розовые и сверкающие, но гордые в своем совершенстве. Больше он не смотрел.
– Покажи мне, как… Я хочу все отдать тебе. Покажи, пожалуйста, – прошептала она.
Так они стали мужем и женой, и их брак стал смешением многих вещей. В нем была мягкость ветра и желание, с каким земля ждет дождя. Была острая боль и стремительные мгновения, как бег лошадей, звуки, низкие, как ночные голоса, но радостные, как приветствие, радостные взлеты на орлиных крыльях, торжествующий полет и падение дикой воды с горного берега, а потом неподвижность и внутреннее тепло. Потом они прижимались друг к другу, как сонные щенки, и спали. Но со сном все это не кончалось, потом начинались новые поиски и находки, новый союз и новые загадки тайных глубин ее тела.
Глава 20
Утром она принесла ему Библию.
– Эй, эй, – протестовал Шон, – я уже клялся на Библии.
Катрина рассмеялась, в ней еще жили теплые и счастливые воспоминания о ночи. Она раскрыла книгу на форзаце.
– Надо написать твое имя… здесь, рядом с моим.
Она стояла над ним, касаясь бедром его плеча.
– И дату твоего рождения.
Шон написал: «Девятое января 1862 года». Потом сказал:
– Тут еще дата смерти. Хочешь, чтобы я и ее написал?
– Не говори так, – быстро сказала она и постучала по деревянному столу.
Шон пожалел о том, что брякнул. Он попытался исправить положение.
– Здесь место только для шести детей!
– Можно писать на полях, как делала мама. Ее записи перешли даже на первую страницу Бытия. Думаешь, мы тоже зайдем так далеко, Шон?
Шон улыбнулся ей.
– Судя по тому, что я сейчас чувствую, мы без труда дойдем до Нового Завета.
Они положили хорошее начало. К июню дожди прекратились, а Катрине приходилось отводить плечи назад, чтобы уравновесить тяжесть живота. В лагере царило хорошее настроение. Теперь Катрина была скорее женщиной, чем ребенком. Она стала большой и радостной и наслаждалась тем, какой страх и благоговение внушало ее состояние Шону.
Она часто пела, а иногда по вечерам позволяла ему подпевать себе. Позволяла поднять ее ночную сорочку и прижаться ухом к туго натянутой, в синих прожилках коже. Он прислушивался к негромким звукам и чувствовал щекой движение. А когда садился, глаза его наполнялись удивлением, а она гордо улыбалась, клала голову ему на плечо, и они спокойно лежали вместе. Днем тоже все шло хорошо.
Шон смеялся со слугами и охотился, но без прежнего рвения.
Они прошли вдоль реки Саби на север. Иногда целый месяц стояли лагерем на одном и том же месте. Вельд снова высыхал, и дичь вернулась к рекам. Слоновая кость опять начала загромождать фургоны.