Кортни. 1-13
Шрифт:
Пенрод помог ей подняться.
– Отведи меня к ней.
– Она не захочет принять вас, эфенди.
– Пусть сама скажет мне об этом. Иди к ней, Лайла, и скажи, что я уже здесь.
Та поплелась в дом, все еще хлюпая носом, а он остался у небольшого фонтана во внутреннем дворике. Старухи все не было. Пенрод снял с цветов несколько крошечных зеленых мух и бросил в воду. В тот же момент на поверхности показалась голова окуня, и мухи исчезли.
Наконец из дома вышла Лайла, вытирая глаза.
– Госпожа примет вас,
Бахита сидела на диване в конце комнаты и источала знакомый Пенроду запах цветов. Ее лицо было закрыто чадрой.
– Мое сердце разрывается от радости, мой господин, что я снова вижу вас целым и невредимым.
Ее мягкий нежный голос тронул его сердце.
– Без тебя, Бахита, это было бы невозможно. Якуб рассказал мне, какую роль ты сыграла в моем освобождении. Я пришел поблагодарить тебя за это.
– И за ту английскую девочку, которую по-арабски зовут аль-Захра. Мне сказали, что она юная и очень красивая. Это правда, мой господин?
– Да, это так, Бахита. – Его нисколько не удивило, что она знает об Эмбер. Бахита вообще знала все на свете.
– Значит, это о ней мы тогда говорили. Она ваша соотечественница и, вероятно, скоро станет вашей женой. Я рада за вас.
– Но мы по-прежнему останемся с тобой друзьями.
– Возможно, даже больше, чем друзьями, – деликатно намекнула она. – Я буду писать вам обо всем, что может представлять для вас хоть малейший интерес.
– Я еще вернусь к тебе.
– Вероятно.
– Бахита, могу ли я в последний раз увидеть твое лицо?
– Сейчас это не очень уместно.
Он опустился перед ней на колени.
– А я все равно хочу видеть твое прекрасное личико, хочу взглянуть в твои глаза и последний раз поцеловать твои губы.
– Умоляю вас, властелин моего сердца, не делать этого.
Он протянул руку и тронул чадру.
– Можно мне поднять ее?
Она помолчала и, тяжело вздохнув, грустно промолвила.
– Наверное, так будет лучше для нас обоих.
Он поднял черную накидку и неподвижно уставился на нее, потеряв дар речи. Она увидела ужас в его глазах.
– Бахита, моя дорогая, что с тобой случилось? – с трудом выдавил он собой внезапно осипшим голосом.
– У меня была оспа. Аллах наказал меня за безграничную любовь к вам. – Ее кожа бугрилась не успевшими засохнуть язвами. И только бездонные черные глаза по-прежнему сверкали на обезображенном страшной болезнью лице, которое совсем недавно отличалось редкостной красотой. – Запомните меня такой, какой я была до болезни, – взмолилась она.
– Я запомню тебя храброй, умной и очень доброй, – тихо сказал он. – Ты была моим верным и преданным другом. – Он наклонился и поцеловал ее в губы.
– Нет, это вы были всегда добры ко мне, – прошептала она в ответ, встала и накрыла лицо чадрой. – А теперь оставьте меня.
Он поднялся.
–
– Может быть, эфенди.
Но они оба знали, что этого никогда не будет.
Обнаружив во дворе бездыханное тело Кабела аль-Дина и лежавшую рядом с ним шеббу, аггагиры сразу же позвали своего хозяина. Осман Аталан был в ярости, немедленно собрал своих воинов, и в течение нескольких дней они рыскали по обоим берегам Нила, тщетно пытаясь найти беглецов. А когда вернулись домой с пустыми руками, он чуть с ума не сошел от гнева, излив его на тех, кто сообщил ему об исчезновении аль-Захры.
– Когда она исчезла? – грозно вопросил он.
– Восемь дней назад, всемогущий халиф.
– Значит, ушла вместе с Абаданом Риджи, – заключил Осман, сгорая от ненависти. – А что аль-Джамаль?
– Она по-прежнему в зенане, всемогущий Аталан.
– Приведите ее ко мне вместе со служанкой, – приказал он.
Аггагиры притащили к нему обеих женщин и швырнули их на пол у его ног.
– Где твоя сестра?
– Я не знаю, мой господин, – тихо ответила Ребекка.
Осман посмотрел на аль-Нура.
– Пороть ее плетью, пока не скажет всю правду.
– Всемогущий халиф, – вступилась Назира, – если ее будут стегать плетью, она потеряет вашего ребенка. А это может быть сын с белокурыми, как у матери, волосами и львиным сердцем, как у отца.
Османа поразила эта новость, и он долго смотрел на выступающий живот Ребекки, не зная, что сказать. Затем повелел аггагирам оставить их наедине и не тревожить, пока он не прикажет.
Все с радостью покинули зал, зная, что в состоянии гнева их господин может обрушить на них всю свою злость.
– Сними одежду! – приказал он.
Ребекка поднялась и сбросила домашний халат. Осман снова уставился на ее выпирающий белый живот, потом подошел ближе и положил на него руку.
«Двигайся, мой дорогой, двигайся», – повторяла про себя Ребекка, и дитя, услышав ее молитвы, шевельнулось.
– Боже, он живой! – воскликнул Осман, вытаращив глаза на живот. – Оденься!
Пока Назира помогала Ребекке надеть халат, Осман гневно теребил бороду, обдумывая сложившуюся ситуацию. А потом громко выкрикнул, и все аггагиры ввалились к нему с перепуганными лицами.
– Возьмите эту женщину, – приказал он, показывая на Назиру, – и порите ее плетью до тех пор, пока аль-Джамаль не скажет, где скрывается ее сестра.
Два аггагира схватили Назиру под руки, а Муман Дигни рванул платье на ее шее, разорвал его до колен. Потом они согнули ее в три погибели, и аль-Нур стал хлестать ее плетью по голой спине.
– Ай! Ай! – завопила Назира, пытаясь выпрямиться, но аггагиры крепко держали ее с обеих сторон. – Ай!
– Постойте, мой господин! – отчаянно вскрикнула Ребекка, не в силах больше выносить этот ужас. – Я расскажу вам все.