Корж идет по следу
Шрифт:
— Какой Антон?..
— Да ты что, ошалел совсем!.. Видно, опять Афанасий самогонки приносил…
Лешка проворчал что-то, звякнул крючком. Он распахнул дверь, и в ту же минуту яркий сноп света ударил в глаза.
— Руки вверх! — Кто-то ринулся на него.
Лешка наотмашь ударил по фонарю. Выстрелил в темноту, рванулся обратно…
Вслед ему прогремели два выстрела.
Лешка успел запереть дверь. Заметался по кухне, ища выхода… Выход оставался только один. Воронков вскочил на лавку, ударом ноги вышиб раму. Пригнулся,
Общими усилиями крючок вырвали из косяка.
В кухне Коржу прежде всего бросился в глаза Афанасий Егоров. Белый как мел, с дико вытаращенными глазами, он держался за печку, а ноги сами собой выплясывали какой-то дикий танец. Рядом на лавке сидела жена, схватившись руками за грудь. Корж метнулся к разбитому окну.
— Лейтенант Коровин!
— Здесь, товарищ капитан! — Темная фигура поднялась от земли, подошла ближе.
— Ушел?..
— Нет!
Под полом раздался глухой хлопок. Корж повернулся к Афанасию.
— Спуститесь под пол! Скажите радисту, чтоб сдался. Ну, живо!
Трясущийся Афанасий начал торопливо спускаться по лестнице, сорвался и загремел на кадки с капустой. Через минуту он выскочил обратно всклокоченный, с перекошенным ртом.
— Там… этот, который… застрелился… Прямо в рот пустил…
— Товарищ Перлова, со мной! — Корж спустился в подполье, посветил фонарем.
Гуго Мяги лежал на кровати. Голова его была запрокинута, подбородок опален пороховыми газами.
— Проверьте рацию!
— Нечего проверять, товарищ капитан. Разбита.
Смотрите, всю панель выворотил.
— Развертывайте свою.
— Он и текст радиограммы изорвал в клочки.
— У меня есть второй. Держите! Начинайте с позывных. Получите ответ — передавайте. Вам не помешает этот… сосед? Мне нужно наверх.
— Ничего. Идите.
Воронкова принесли со двора, усадили на лавку, привели в чувство. Он с усилием поднял голову, обвел незнакомых людей тяжелым, мутным взглядом. Потянулся было к слипшимся от крови волосам, но руки крепко держали наручники.
— Дайте пить, — попросил он.
Корж поднес ему ковшик. Воронков пристально взглянул на него и отвалился к стене.
— Что, узнал? — усмехнулся Корж.
Воронков молчал.
— Короткая же у тебя память! А я тебя запомнил с первой встречи, с двадцать шестого года, когда помешал твоему отдыху в Батуми. Помнишь, как ты купался ночью в море и «потерял» револьвер…
Воронков не мигая смотрел в лицо Коржа. И в этом взгляде было все: ненависть, страх и угасшие надежды. Он застонал и повалился на лавку…
— Узнал! — заключил Корж.
Приступили к тщательному обыску.
Корж начал допрашивать Афанасия. Тот заикался, путался, плакал и беспрестанно сморкался в подол рубахи. В конце концов Алексей Петрович отступился от него. Пусть немного отойдет, а то все равно никакого толку не добьешься.
Перлова
— Что вы?
— Передала. Жду ответа.
— Молодчина! — радостно воскликнул Корж, в волнении потирая руки.
Разведотдел майора Инге слал ответ. Перлова стала записывать. Корж притих, неотрывно следя за быстро бегающим карандашом.
Ответ был коротким. Корж передал его шифровальщику. Тот перевел шифр:
Сообщение получено. Самолеты ждите завтра в 1:00. Организуйте встречу.
Алексей Петрович крепко стиснул кулак, энергично тряхнул им.
— Встретим!
Корж смеется последним
Лозинский пришел домой обедать. В сумке из-под инструментов принес присланные Воронковым ракетницы и патроны.
— Ну, пан Кобылко, сегодня вам предстоит провести боевую ночь!
— То есть?..
— Вы стреляли когда-нибудь из ракетницы?
— Не приходилось.
— А представляете себе, что это за штука?
— Тот же пистолет, только ствол шире.
— Ладно, я вам покажу ее и научу обращаться… Сегодня из райха прилетят наши орлы. Нужно будет указать им, куда бросать яички.
— Проще говоря, ракетами навести на цель?..
— О, вы, оказывается, не совсем отупели!
— Хм!.. — Кобылко зажег керосинку, поставил на нее чайник.
— А вы не обижайтесь, — примирительно сказал Лозинский. — Еще несколько дней, и я помогу вам вернуться в светское общество. За сегодняшнюю операцию обещаю взять вас с собой в Германию. Вы понимаете: в Германию!.. Берлин!.. Будущая столица мира!.. Обеспеченное, беспечальное житье. Будете каждый день пить шнапс и жрать сосиски. Плохо?..
— Ничего не говорю. Но как вы думаете попасть туда?
— Так же, как сюда, — по воздуху. В назначенное время и место за мной придет самолет. Несколько часов полета, и мы с вами будем гулять по Унтер ден Линден… Я сниму эту проклятую деревяшку и надену механический протез. С ним даже хромоты не заметно.
— Да-а, — задумчиво протянул Кобылко. — Шнапс и сосиски…
— Не нравится шнапс — будет шампанское. И не какое-нибудь, а настоящее, французское, Клико. Франция теперь наша, и мы выжмем ее, как лимон…
Кобылко вернул витавшего в облаках сапожника на грешную землю.
— Ладно, пан Лозинский, оставьте пока шампанское и давайте пить чай. А вместо сосисок вот вам ливерная колбаса. Наедайтесь перед полетом.
— Но-но! Я гляжу, вы начинаете шутить, и у вас это получается, как у стопроцентного дворника.
— Привычка — вторая натура.
— Нужно и натуру переламывать.
— Зачем?
— Вы, что же, таким чурбаном думаете и в Германии жить?
Кобылко снова хмыкнул.
— Сказать вам по совести, пан Лозинский?