Кощей. Сокращенная версия
Шрифт:
Спустя минут двадцать послышался звук за дверью: кто-то подошел с той стороны и вставил ключ в замок. Услышав это, Анна попыталась сделать вид, будто бы вышла из комнаты. Но почему? Так глупо. В квартиру вошел молодой человек, тот самый, что приходил в офис, когда она просила отсрочку.
– Ты уже встала? Константин просил заехать, он не может тебе дозвониться.
– Телефон остался в баре вчера.
– Ясно. Константин просил отвезти тебя домой, меня Виталий зовут, – и он протянул ладонь для рукопожатия. – Выходит, надо в бар заехать.
– Не стоит беспокоиться, я сама доберусь на автобусе, а телефон потом заберу.
Но Виталий не слушал её, он уже звонил Константину:
– Алло, слушай, её телефон в баре, у тебя здесь есть
Гостья молча посеменила за ним – было очень неудобно оттого, что она полагается на незнакомых людей, оттого, что она ночевала в чужом доме и оттого, что она не понимала происходящего.
По дороге к бару они не разговаривали, Анна старалась даже не смотреть на Виталия. Что он знает? Что сказал ему директор? Что он думает о ней? Неловко.
Виталий припарковался напротив бара и спросил:
– Где там твой телефон?
– На кухне под стеллажом справа, недалеко от двери.
– Ладно, сиди в машине.
Он вышел, закрыл машину, постоял немного и направился к бару. Вернулся быстро, сел и протянул девушке её телефон.
На удивление тот еще работал – уровень заряда показывал 8%, пропущенных звонков 16! Анна открыла список: два от Константина Николаевича и 14 от Катьки.
– Черт! – выругалась она и принялась звонить подруге:
– У меня телефон садится. Со мной все в порядке, скоро приеду и все расскажу – выпалила пропавшая.
– Ненавижу тебя, – пробурчала Катя и отключилась.
– Ииии, все, – промолвила Анна, глядя, как телефон мигнул и погас, потом обратилась к Виталию:
– Куда мы едем?
– Велено накормить и отвезти домой, – отчеканил он в ответ.
– Не нужно, я сама… – засуетилась Анна.
– Ничего не знаю! Если Константин сказал, я должен делать!
– Вы у него работаете? – поинтересовалась она.
– Ага, – небрежно ответил молодой человек.
– Кем?
– А всем, – Виталий перешел на шутливый тон. – Таково мое обязательство.
– Долговое что ли? – ляпнула Анна.
– Ну да.
– Даа?!
– Можно сказать, жизнь ему должен, – он обернулся на Анну: – Да отец он мне.
– Я так и подумала сначала, – надутым голосом проговорила та.
– Точнее, опекун. Усыновить-то он меня не мог, так как холост.
– А опекуном можно? – Анна в этом не разбиралась, но ей было интересно.
– Не знаю, – пожал плечами Виталий. – Я думаю, он на самом деле просто договорился с директором детдома, он же в то время прокурором был.
– Прокурором? – эта новость для Анны оказалась настоящим сюрпризом.
– Странно, да? Я имею в виду его смену деятельности, – снова посмотрел он на Анну, и та закивала в ответ. – Ему предыдущая работа очень подходила. Я хочу сказать, что он реально был одержим работой в прокуратуре… Приехали.
Машина остановилась возле сетевого кафе, Виталий вышел первым и учтиво подал девушке руку, чтобы помочь. Посетителей в кафе было мало, молодой человек быстро прошел к столику возле окна и, как и надлежит галантному кавалеру, помог своей спутнице сесть. Возле них появилась улыбающаяся официантка и вежливо спросила, не желают ли они сделать заказ сразу же.
– Возьми это. Это нормальное, – указал Виталий на какое-то блюдо в меню, и Анна согласилась.
– Пить что будешь?
– Кофе, капучино.
Отослав работницу кафетерия, Виталий продолжил – его было уже не остановить:
– Мне было четырнадцать лет, когда я влип по-крупному. Реально по-крупному! Такой дурак был! И в результате своей глупости стал тем самым пареньком, которого должны были «взять». Более того, полицейские с радостью были готовы повесить на меня дополнительно пару-тройку обвинений, и дело в шляпе: «борьба с преступностью дает плоды». Знаешь, им же просто нужны закрытые дела. Запугали меня и те и эти, я и не сдавал никого, и был готов подписать все, что требовали полицейские. А дальше – детская колония. Константин –
Было неясно, гордится ли он своими достижениями или своим опекуном, но чем-то молодой человек явно гордился, иначе с чего он вдруг взялся рассказывать эту историю незнакомому человеку?
– А почему он ушел из прокуратуры?
– Трудно сказать, он странный человек. Он не сразу переключился на кредиты: занимался недвижимостью, антиквариатом. Он словно ищет что-то или бежит от чего-то. Иногда даже я его боюсь – не знаю, как бы он поступил, если бы я стал ему перечить, вместо того, чтобы слушаться. Уверен в одном: второго шанса он бы мне не дал – он не из тех, кого можно взять на жалость. Однажды он мне сказал: «отношения между людьми складываются по двум линиям – взаимной выгоды и использования». Бескорыстие? То, что является бескорыстием с твоей стороны, со стороны другого становится использованием. Понимаешь, о чем я говорю? Я думаю, ты успела заметить: он не тот человек, который позволит использовать себя. Но меня все устраивает. Я бы уже сдох, если бы не он, понимаешь? Честное слово, убили бы, или подсел бы на наркоту. Поэтому я делаю все, что он говорит, стараюсь быть хорошим сыном, – театрально заключил Виталий.
– Прям вот все?
Виталий кивнул, прожевывая свой сандвич.
– Даже если что-то плохое?
– Например? – улыбнулся он.
Анне снова стало неловко, на этот раз определенно за свой вопрос.
– Ладно, я понимаю, что ты имеешь в виду, – заметив её смущение, мягко заговорил Виталик. – Он не кажется хорошим человеком. Но я скажу, что он хороший человек! Знаешь, почему? Потому что он всегда делает так, как говорит, и всегда говорит честно о том, что делает, и никогда не лукавит о своей позиции или чувствах. Да, он не тот, кого сильно заботят судьбы других, но у него есть свои принципы и он им следует. А люди… Они знаешь, какие? Они всегда готовы бить себя в грудь и говорить о том, что надо заботиться о слабых и делиться богатством, но на самом деле они это делают лишь потому, что у них ничего нет. Они кричат о том, что нужно защищать обиженных, когда сами находятся с их стороны, а очутись они по другую сторону, что тогда? Станут ли они следовать своим словам? Люди любят говорить, когда уверены в том, что не им отвечать за эти слова. Посмотри соцсети, что там происходит. Сначала они смеются без зазрения совести над фотографией больного ребенка или старика с альцгеймером только потому, что кто-то добавил к этому смешную подпись, а потом те же люди высказывают солидарность с бредовыми заголовками о бездушном обществе и брызжут слюной под какой-нибудь статьей в попытке изобразить из себя поборников справедливости. Те же люди! Понимаешь? Нет, я не против здорового цинизма, но зачем при этом так стараться изображать из себя святош? Только ради того, чтобы выглядеть лучше других? Самый простой способ быть благонравным – это быть лицемером, вот что я скажу! Поверь мне, я этого навидался. Все такие, но только не Константин. Если ему кого-то не жаль, он не будет делать вид, что жаль, лишь бы потешить свое себялюбие.
Анна наелась и, положив голову на ладонь, улыбаясь слушала. Ей нравилось разговаривать с Виталием, – он казался жизнелюбивым, открытым, и все, что он говорил, было ей интересно.
– Тяжело было жить в детдоме? – спросила она.
– По-разному: то так, то так.
– Не пугало то, что ты совсем один?
По странной случайности Виталий – уже не первый воспитанник системы, которого она встретила в последние дни. Они оба выглядели вполне счастливыми, и Анна задалась вопросом: почему по-настоящему одинокие люди зачастую чувствуют себя менее одинокими, чем люди, у которых кто-то есть?