Кошачьи когти

Спанн Сьюзан

С умоляющим выражением лица Сукэ перевел взгляд с самурая на еду. Когда Хиро пододвинул тарелку в направлении монаха, на лице Сукэ снова появилась пьяная ухмылка. Овощи исчезли меньше, чем за две минуты, следом за большинством выпивки из бутылки Хиро.

Казу покачал головой:

– Он пьет слишком много сакэ.

– Когда это ты обзавелся совестью?

Казу опустил голову и одарил Хиро опытным взглядом.

– Если ты хочешь, чтобы он здесь пил, тебе придется позаботиться о его благополучии.

Хиро

кивнул, соглашаясь с наказанием, и обратился к Сукэ:

– Ты сегодня ел рис?

– Рис? – На рясу Сукэ посыпался маринованный редис. Казу отклонился, чтобы на него ничего не попало. Монах решительно покачал головой: – Не сегодня.

Хиро поймал взгляд Гиндзиро, сложил руки наподобие миски и произнес слово «рис».

Гиндзиро отрицательно покачал головой, но когда Хиро вытащил две серебряные монеты, торговец вздохнул и исчез на занавеской, отделявшей лавку от жилых помещений и сакэварни за ними.

Хиро отпил сакэ из своей чашки, которая была все еще наполовину полной с того момента, как он налил в нее из первой бутылки. Ферментированный рис был сладким, но обжигал горло, словно яд. Мало что было для Хиро более неприятным, чем необходимость притворяться, что ему нравится сакэ.

Хиро с Казу потягивали сакэ из своих чашек, в то время как монах, прикончив выпивку Хиро, перешел на бутылку Казу. Когда рис был готов, Хиро отдал Гиндзиро две серебряные монеты и еще одну за сакэ. Это было двойной переплатой, но Хиро не возражал. Излишек денег обеспечивал Сукэ местом, где он мог бы поспать после всего выпитого.

Пока монах ел рис, Казу спросил:

– Тяжелая была неделя?

– Тяжелее, чем обычно, – ответил Хиро. – Но мне уже пора. Стоит ли рассказывать наспех?

Казу согласно кивнул в ответ на завуалированную просьбу.

– Можем пройтись вместе.

Они попрощались с Сукэ, забрали мечи и обули свои сандалии. Хиро вышел на середину улицы и направился на север.

Казу подождал, пока они не отошли от сакэварни на некоторое расстояние.

– Что тебе нужно?

Он говорил тихо, чтобы быть уверенным, что их никто не подслушает, но свой отполированный акцент сохранил. Казу никогда не снимал маску, отточенную для сёгуната.

– Слышал об убийстве в Понто-тё, которое произошло сегодня утром? – спросил Хиро.

Казу покачал головой:

– Я так полагаю, это не твоих рук дело.

– И не твоих? – спросил Хиро.

– Ты же знаешь, я не беру подобных заказов. Мое место в окружении сёгуна слишком ценно. – Помолчав, Казу добавил: – Что случилось?

– Самурай, убит в чайном доме.

– А почему ты мне задаешь вопросы?

– Имя убитого Акеши Хидэёши.

Удивленное выражение на красивом лице Казу говорило о том, что следующий вопрос, который собрался задать Хиро, уже не нужен.

– Генерал? – уточнил Казу. – Кузен Акеши Мицухидэ?

Пришла очередь

удивляться Хиро.

– Откуда тебе известно это имя?

– Любому человеку из сёгуната оно известно, – ответил Казу. – Я был бы плохим писарем, если бы забыл его, учитывая, что я писал приказ, обрекающий его на смертный приговор, если его нога ступит на земли Киото. По распоряжению сёгуна, конечно. Он был просто в ярости, когда Мицухидэ сбежал под командование господина Оды.

– Смертный приговор распространяется и на остальных членов семьи? – спросил Хиро.

– Конечно, нет. Последнее, что нужно сёгуну, – кровная вражда с кланом Акеши, особенно учитывая, что господин Ода угрожает захватом сёгуната.

– Он публично угрожал сёгуну?

– Пока нет, – сказал Казу. – Но это лишь вопрос времени. А когда битва начнется, сёгуну понадобится каждый преданный ему меч.

– А он верит, что Акеши ему преданы? – спросил Хиро. – Я слышал, что Акеши Мицухидэ был в Киото проездом по пути в Нагою.

– Чтобы купить оружие, если я не ошибаюсь, – понимающе улыбнулся Казу. – Сто пятьдесят пищалей для армии господина Оды. Как ты думаешь, почему сёгун так рассердился?

– Ладно, всезнайка, давай-ка поглядим, как ты справишься с такой загадкой, – сказал Хиро. – Сколько торговцев из Нагои на этой неделе продали рис сёгуну?

Улыбка Казу моментально испарилась.

– Если это шутка, то не смешно.

– Прошлой ночью человек, утверждавший, что он торговец рисом из Нагои, посетил чайный дом Сакуры.

Изящные брови Казу сошлись у переносицы.

– Шпион?

– И я бы хотел это знать, – ответил Хиро. – Если он убил Хидэёши, возможно, господин Ода проверяет сёгуна на прочность.

Казу кивнул:

– Погляжу, что получится разузнать.

– Сегодня. Ответ нужен мне к утру.

– К чему такая спешка? Труп же не станет от этого холоднее.

– Если я за два дня не найду убийцу, сын Хидэёши убьет иезуитского священника.

Казу уставился на Хиро таким взглядом, словно синоби только что предложил убить чужеземца самим.

– Ты не можешь этого допустить.

– Вряд ли нужно говорить, что моя собственная жизнь зависит от жизни священника. Ханзо дал это четко понять, когда отправлял меня сюда.

– Не о твоей жизни речь. – Казу выглядел так, словно его пнули в живот. – Шпионы сёгуна в Нагое докладывают, что господин Ода объявил, будто португальцам небезопасно находиться в Киото. Он разрешил им строить церкви в своей столице и гарантировал безопасность каждому торговцу, который разместит свой склад там.

Однако пока португальцы остаются в Киото и других городах. Они понимают, чем больше городов, тем лучше для бизнеса. Но если твой священник умрет... – Казу замолчал.

– Ода получит все склады и все огнестрельное оружие, – сказал Хиро.