Кошачий эндшпиль
Шрифт:
Но кошки рано списали меня со счетов. И хотя в объятьях Триши особо не забалуешь, не сменишь позу по желанию, я всё же сполна использовал свою текущую диспозицию. Ладони заскользили по напрягшемуся в пароксизме наслаждения телу Вик, чтобы ввинчивать уже мои пальцы в нервные центры воительницы, вознося её удовольствие на недостижимые неподготовленным людям высоты.
«Ещё…» — на выдохе шепнула наставница. Она вся подалась вперед, навстречу опытным ласкам и поцелуям. В такие моменты передо мной оказывалась не наставница стай, а обычная девчонка, исполненная природного сладострастия. Вик хотела. Хотела удовольствия, хотела ласки, хотела ощущать себя живой и нужной. После нашего воссоединения, а особенно после каждого акта любви, кошка молодела душой и телом. Она скидывала
«Давай кот, чтобы наставница ни о чём не думала, ни о чём не жалела», — шёпот Тиш показал, что та всё чувствует, всё понимает, и моя инициатива — уместна, правильна, одобряема. Метиллия готова была умереть по слову наставницы, усвоив подобное отношение к учителю в ходе душевного единения с прошлыми своими наставницами, ещё с воспиталища, но и радость Викеры для неё была — что её собственная радость. Эта сильная, бескомпромиссная в чём-то бестия умела сопереживать, пусть и далеко не всем. Нужно лишь заслужить её уважение, её преклонение перед кондициями и компетенциями, и тогда воительница откроется навстречу. А ещё, Триша умела терпеть, и готова была терпеть это сводящее с ума желание столько, сколько потребуется для счастья боевой сестры и наставницы. Она давала, через игру с моим телом, опосредованно, так боготворимой ею кошке. Подначивала меня, подталкивала, провоцировала, и разжимала стальной захват собственных когтей, когда их хватка становилась препятствием удовольствию Вик. Лишь эта самоотверженность боевой сестры спасала меня самого от полного падения в небытиё удовольствия…
Но и Викера не была эгоисткой. Получив своё, кошка энергично провернула меня в объятиях, давая и сестре получить утоление. Прошлась по краю, едва-едва смогла соображать от кайфа, и сразу же, первым же осознанным действием, нашла необходимым поделиться счастьем с ученицей. Вот ведь кошки! Как таких можно не любить, как можно не подыграть в этом поистине самоотверженном порыве?!
Триша легко приняла «подарок» подруги. Её бёдра приняли меня в свои стальные объятья, сильная ножка обвила и меня, и Вик, а ладони опустились теперь уже на мою задницу, принявшись совсем по-мужски облапывать, давить, жать. Я ни на пядь не отставал от бестии. Ощупывал её тело, словно впервые до него дорвался, а немного утолив первый голод объятий, принялся покрывать утончёнными ласками всю её, не жалея девичьи нервы. Стоны дикой кошки больше походили на натуральный кошачий вой в период… кхм… плотного общения с котом. Хотя, чего греха таить: вот кошка, а вот кот — все на месте. Ну и что, что люди? Звериные повадки-то никто не отменял…
А спустя пару минут уже мои стоны перекрыли эмоциональные выкрики Тиш. Если метиллия умела великолепно играть на нервных центрах, то её наставница — тем более. Опять пришло ощущение, что это меня девочки раскладывают как хотят, оставляя лишь ту роль, которая отмерена в этой игре — и от того, как я её выполню, зависит… Да всё зависит! И их удовольствие, и моё. Опытная наставница чувствовала глубину сексуальности своей ученицы куда острее её самой, а потому могла значительно тоньше дозировать и моё безумие. Эмоциональная, бескомпромиссная игра трёх тел стала продолжением бушевавшей здесь ещё недавно бури танца…
Когда слияние душ и тел несколько пригасило наше возбуждение — так и не утолив его, однако, до конца — мы покинули площадку, освободив её для новых стремящихся поднять градус отношений пар. Ощущение пережитого единения не позволило сразу пройти за столик. Девочки были взбудоражены, задумчивы, погружены в себя. Недавнее эмоциональное цунами не желало отпускать, когтями послевкусия вцепившись в разомлевшие души. Так и стояли, чуть в стороне, у массивного окна, выходящего на балкон. В непринуждённых позах, мило беседуя, мы теперь вряд ли производили впечатление того любовного треугольника, что рисовали в танце. Разве что лёгкие ласки то и дело соскальзывающих на торс женских ладошек, и мои ответные — по бёдрам и рукам —
Хотя… на деле именно эти лёгкие, невесомые касания имели ценность, слова же были всего лишь их звуковым сопровождением. За те полчаса, что мы снимали напряжение, смогли лишь едва-едва утолить первый голод. Любвеобильность республиканок была притчей во языцех, чего уж говорить о единственном на всю стаю коте… Мы откровенно кайфовали, прекрасно понимая, что ещё не единожды за сегодня сорвёмся в этот извечный танец тел и душ. А потом нас самым бессовестным образом прервали…
— Девушка, можно тебя пригласить на танец? — раздался из-за плеча весьма нетрезвый голос.
— Вы это мне? — поинтересовался оборачиваясь, отчего кошки зафыркали, но вмешиваться пока не стали. Развлекались.
Для нашего собеседника мои слова не стали чем-то из ряда вон. В состоянии осины под сильным ветром он вообще утерял всякую критичность.
— Да нет, мужик, я вижу, что ты… мужик. Я вот этой черноволосой милахе… — указал тот на Вик, которая, в отличие от Тиш, оказалась от меня чуть поодаль.
Внимательней вглядевшись в нежданного собеседника, я лишь утвердился в первом впечатлении: тот был чудовищно, просто до неприличия, пьян. Молодой совсем парень, едва разменявший второй десяток, а туда же! Как он вообще собирается танцевать с кошками в таком состоянии? И нафига он им такой сдался? Тут же координация движений и рядом не валялась, не говоря уже о пластике или мастерстве. Ему бы в постельку, а не на девочек заглядываться. Или парень просто ищет, кто бы его уложил и колыбельную спел? Вряд ли беспокоить валькирий по такой малости — хорошая идея.
— Вообще-то женщины заняты… — попытался достучаться до остатков разума юного самоубийцы.
— Обе?.. — немного опешил парень. — Да ладно! Так не бывает!
— Я похож на клоуна, чтобы развлекать тебя дешёвой шуткой?
— Ну… твой наряд… — форма валькирии в мужском исполнении явно не производила на обывателя нужного впечатления, упорно не ассоциируясь со страшными десантницами. Видимо, из-за пола носителя. — Дай я с девушкой сам поговорю. Не влезай.
— Как знаешь, — пожал плечами, хотя ситуация явно переставала быть забавной. Я пришёл сюда развлекаться с кошками, а не вытаскивать из их когтей очередную жертву собственной самоуверенности. Самым гуманным сейчас было бы самому послать парня, чтобы избавить его от неприятных последствий быть посланным валькириями, но ведь кошки потом живьём съедят! В памяти слишком свежи были тела двух воительниц, вмуровывающих меня в свои объятия, что тот янтарь — комара. Не хотелось вносить в наши отношения даже каплю недопонимания, не хотелось ярить этих бестий, и без того не особо терпимых. Пусть играются. В конце концов, это его жизнь:
— Викера, тут молодой человек хочет с тобой поговорить.
— Да?.. Чего тебе, мальчик? — принял игру этот республиканский терминатор в ангельском облике смазливой брюнетки.
— Пойдём, потанцуем, красавица!
— Кошак вроде бы всё популярно объяснил. Что ты ещё хочешь услышать? — терпение Вик ещё тлело где-то на самом донышке, поддерживаемое интересом к совсем иным развлечениям. Только мои мягкие прикосновения сейчас отделяли её от срыва в привычное республиканское амплуа хозяйки жизни.
— Кошак?.. А… Ну да, мужик вроде бы что-то такое говорил… Ты, должно быть, подруга его девушки? Скучаешь, и все дела? Давай развлеку! Не пожалеешь!
— Нет. Ты мне не интересен, — отмахнулась Вик от молодца, окончательно утрачивая интерес к разговору. Девочка сейчас больше всего походила на сытую кошку, которой упорно предлагают кусок чего-то, в другое время, безусловно, вкусного, но именно сейчас излишнего и навязчиво бессмысленного.
— Да ладно, я… — и тут до парня дошло, насколько пренебрежительно его отшили. Без обиняков, прямо в глаза заявили, что он, весь такой из себя, не интересен. В одурманенном алкоголем сознании зашевелились шестерёнки сложнейшего мыслительного процесса… вот только механизм этот был слишком плохо смазан, и на выходе выдал пшик. — Как-как ты сказала?! Не интересен? Да ты хоть знаешь, кто я…